- Было б ведро полное, я бы в тебя еще и плеснула, бездельник! – гаркнула на него старущка, и исчезла за кустами роз.
Прохор вздохнул, снял кепку, зачем-то посмотрел в нее и снова надел.
- Ну что, доктор, пойдемте, жилье ваше покажу!
Луканов молча последовал за ним. Внутри до сих пор клокотало после знакомства с местными докторами.
- Чего это Вера Павловна к вам цепляется-то? - спросил Прохор.
- Если бы я знал… - глядя перед собой процедил Луканов.
- Да бросьте, доктор, не печальтесь! - беспечно махнул рукой Прохор. - Поживете у нас в Болотове, освоите рыбалку. А знаете, какие здесь ягоды и грибы?
- Да к дьяволу твои ягоды и грибы! - мгновенно вскипел Луканов. - У меня три высших образования! Я всю жизнь потратил на то, чтобы лечить больных! Какая, к черту, рыбалка?
Вновь туман опустился перед взором Луканова. Это длилось всего мгновение, но, когда дымка рассеялась, он обнаружил что держит Прохора за ворот рубахи.
Луканов смотрел в расширенные от удивления и страха глаза деревенского мужика, и понимал, что он-то тут точно не при чем. Пугало его другое: с трудом контролируемая ярость, долго сдерживаемая и вот теперь поднявшаяся из глубин. И этот непонятно откуда взявшийся туман.
Луканов медленно отпустил ворот Прохора, который на всякий случай сделал пару шагов назад.
- Вам, доктор, отдыхать надо! - аккуратно проговорил тот, поправляя воротник. - А лучше Болотова для этого дела не сыщешь, так что вам, считай, повезло!
- Да уж, повезло так повезло… - пробормотал Луканов. Ему было стыдно за эту секундную вспышку гнева. - Как утопленнику…
- Что вы говорите?
- Я говорю: флигель где? Показывай.
Утро
Блистерная упаковка “Лирики” привычно щелкнула под давлением пальцев. Таблетки прорвали оболочку и выкатилась на дрожащую ладонь Луканова. Он судорожным движением закинул их в рот, запил водой и приготовился ждать. Он знал, что сейчас происходит в его организме.
Желатиновая капсула, покрытая тончайшей оболочкой для лучшего скольжения по гортани уже достигла пищевода и начала растворяться в кислой среде желудка. Словно батискаф с бесстрашными спасателями, облаченными в защитный скафандр, проникающий в глубины организма, призванный избавить от боли. И сейчас эти спасатели стремительно выбирались из своей брони. Промедление могло стоить дорого. Приступ эпилепсии мог спровоцировать богатую симптоматику от потливости и головокружения до судорог, галлюцинаций и потери сознания. Поэтому активные вещества вырывались из капсулы, которая уже практически без следа растворилась в желудочном соке, и мгновенно разносились по телу.
Луканов представил, как молекулы прегабалина вместе с кровью разносятся по сосудам. Вот они достигают гипоталамуса и контактируют с опиоидными рецепторами, вызывая обезболивающий эффект. По телу прошла легкая истома, Луканов почувствовал, как расслабляются одеревеневшие было мышцы и вздохнул с облегчением - приступ отпустил. Спасатели успели.
Таблетка "Лирики" была рычагом, перекрывающим канал боли. Что бы ни говорили, доктор знал: волшебная таблетка существует. И даже не одна. И сейчас они у него в кармане, запаянные в блистерную упаковку.
Список побочек был богат: нарушение координации, амнезия, агрессивное поведение, психозы, головокружение, атаксия. А также деперсонализация, бессонница и суицидальные мысли. Среди них была и эйфория, которая наступала, если переборщить. Именно поэтому препарата не было в свободной продаже - уж больно любили "Лирику" наркоманы.
Мир вокруг начал светлеть, словно маленькое невидимое солнце взошло в серой комнате доктора Луканова. Оно залило мягким золотистым светом обшарпанные стены комнаты флигеля, старинное кресло, в котором, наверняка, сидел еще сам помещик, резной стол в центре комнаты, пустой камин, часы на стене в виде деревянного домика с кукушкой, выскакивающей в двенадцать часов (интересно, работают?). Луканов знал, что это его собственное, личное солнце, и оно невидимо для других. Он с упоением откинулся в кресле, чувствуя, как что-то приятное растекается по телу.
Пожалуй, это был самый приятный из всех побочных эффектов, которые он знал - легкая эйфория. Только это сейчас и могло скрасить его жизнь, внезапно ставшую такой же серой, как комната в древнем флигеле на краю земли. Две таблетки “Лирики” - и жизнь снова обретала смысл, потерянный где-то там, в коридорах Первой Городской, а мир распускался свежими красками. Главное было не переборщить. Одна таблетка – для профилактики, две снимали приступ и дарили легкую эйфорию. Что будет если принять три - Луканов знал только по учебникам. Дальше он не шел - незачем было пересекать эту хрупкую грань, отделяющую лечение от наркомании, как делали охотники до “Лирики”, любыми путями жаждущие достать запрещенный препарат.