- Добрый день! - крикнул он в туман. Фигура не пошевелилась. Луканов помедлил. Она не могла его не слышать - несмотря на то, что туман приглушал звуки, в полной тишине голос доктора звучал отчетливо, хоть и несколько потусторонне.
- Вы не могли бы мне помочь? - вновь крикнул доктор. - Я ищу профессора Сосновского!
Фигура молча развернулась, и, сделав несколько шагов, растворилась в тумане, словно ее и не было.
Скрип двери заставил доктора резко обернуться. Через не широко распахнутую дверь на Луканова смотрели два внимательных старушечьих глаза.
- Пациент? - пытливо спросил голос.
- Доктор, - ответил Луканов в щель.
- Какой-такой доктор? - проворчала старушка. - Мне Федор Михайлович ничего такого не говорил!
- Мне Сосновский нужен. У меня направление к вам, из города, - пояснил Луканов. - Буду теперь у вас людей лечить.
- Ну, поглядим… - проворчала старуху и приоткрыла дверь пошире. - Заходи, коль и впрямь доктор.
Валерий протиснулся мимо старухи, пытливо оглядывающей его с головы до ног из-под насупленных бровей. Одета она была неброско, в ногах стояла ведро с грязной водой, а в руках она сжимала швабру, словно часовой ружье.
- Федор Михайлович занят, - проворчала старушка. - Пациент у него. Иди пока вон, на стул присядь. Только ноги вытирай, вишь пол мою!
Луканов вытер ноги о старый половичок, развернулся и тут же споткнулся о ведро, не заметив его в полумраке. Оно упало на деревянный пол, загрохотав, и извергнув поток грязной воды. Из коридора испуганно выглянула пара пациентов.
- Ах ты, негодник! – всплеснула руками старушка и бросилась вытирать огромную лужу тряпкой.
- Извините, - стыдливо пробормотал Луканов, перешагивая лужу.
Длинный пустой коридор, деревенской больнице был освещен естественным светом из широких окон. Впрочем, этого явно не хватало - дальний конец коридора, наполненного тенями, тонул во мраке. Немудрено было споткнуться в потемках о ведро! Валерий машинально отметил, что добавил бы под потолок несколько ламп дневного света.
Пока старушка затирала лужу, бормоча проклятья в адрес Луканова, тот поспешил ретироваться вглубь коридора. Старые половицы скрипели под ногами, негромким эхом разносясь по пустому коридору, дополняемое только плеском воды и звуком отжимания тряпки. Валерий вновь вспомнил людный и хорошо освещенный холл Первой Городской. Там он был кем-то. Нет, не так - не просто кем-то, там он был Кем-то. Уважаемым доктором, профессионалом своего дела. Там с ним почтительно здоровались пациенты, жали руку академики. Там была жизнь.
Словно затаившийся в темноте зверь приподнялся откуда-то из глубины подсознания Луканова. Зверь этот был знаком Валерию, и, похоже, пора было дать ему имя. “Лютая тоска”. Или “Осознание отчаяния”. Нет, не так. “Бездарно прожитая жизнь”. Вот. Пожалуй, это было наиболее метко. В ответ зверь тихонько заскулил внутри, и Валерий понял, что попал в цель с именем.
Из темноты коридора донесся звук, и пара теней обрели жизнь. До Луканова только сейчас дошло, что в он здесь не один - погруженный в себя, он не заметил во мраке двух пациентов. “До чего клинику довели, господи… Как в такой темноте работать?” Луканов подошел ближе.
На жестких старых стульях сидели женщина в возрасте с грустным лицом и мальчик лет восьми с распахнутыми, но почему-то застывшими глазами. Женщина что-то спрашивала его, но он не отвечал и смотрел куда-то в пустоту. Его правая рука еле заметно дергалась.
- Быстро! У него приступ! - воскликнул Луканов и бросился к мальчику. Того уже начала бить крупная дрожь, лицо покрылось каплями пота. Глаза, по-прежнему широко раскрытые, и в них словно застыла немая бездна. Валерий быстро опустился на колени и схватил мальчика за руки.
- Что вы делаете? - крикнула женщина.
- Я врач! - коротко бросил Луканов. Он бережно, но крепко стиснул ладонь мальчика, подложив другую между его затылком и стеной, на случай, если пациента начнет неконтролируемо трясти.
- Боже мой, что же это такое творится! - слышались причитания женщины.
- Придерживайте голову! Только не сильно!
Это было сказано вовремя, потому что голова мальчика вдруг начала дергаться с неимоверной силой, и, наверняка, он разбил бы затылок о стену, если бы не заботливые руки Луканова и женщины.
Благо, приступ длился не более полминуты, и мальчик начал стихать. В его глаза постепенно возвращалось осмысленное выражение, тело успокаивалось, словно водная гладь после неожиданно налетевшего шторма.