–– Ты сможешь не рисовать ничего такого, что приведёт к международному конфликту? – улыбнулся Ул.
Торо демонстративно глубоко задумался и потом сказал:
–– Не могу гарантировать. Давай, я лучше буду мыть тебе кисточки.
* * *
Тем временем Сеп мчался во весь опор по дороге к эрельскому замку. Время близилось к полудню, он устал и проголодался. Пресекая небольшой ручеёк, он решил остановиться и перекусить. Сеп расположился у ручья, достал еду из рюкзака и устроился в тени большого дерева. Рюкзак лежал рядом, и из него выглядывал конец трубы с письмом для императора. Сеп ел и поглядывал на неё. Ему было очень неспокойно на душе. Он понимал, что сильно провинился перед принцем, и хотя принц Ул сказал, что просто переведёт его из отряда, император Одэн был гораздо более вспыльчивым. Что, если принц написал в письме, в чём провинился Сеп, и император прикажет его казнить? Что, если сам Ул просит его казнить, вопреки тому, что он сказал Сепу? Может быть, он везет свой собственный смертный приговор?
Сеп достал трубу с письмом и стал её рассматривать. Удивительно, как такая безобидная и даже изящная вещь может нести в себе смерть. У трубы была плотно пригнанная крышка, залитая по краю воском и скреплённая личной печатью принца Ула. Сеп вспом- нил, как в детстве он с братом наловчился вскрывать запечатанные письма из школы, которые учителя присылали их родителям. Пожалуй, он смог бы вскрыть это письмо, а потом подогреть воск по краю и опять его запечатать, не повредив самой печати. Конечно император доверяет воину спецотряда своего сына, ведь он ещё не знает, что Ул его разжаловал. Он не будет внимательно рассматривать печать, а просто вскроет его. А если даже и будет, Сеп может это сделать так аккуратно, что останутся только маленькие царапины. А царапины запросто могли образоваться в рюкзаке при перевозке.
Сеп отложил трубу и вернулся к еде. Вскрыть императорскую почту, – это серьёзное преступление. За такое точно могут казнить.
Но мысль о том, что он, возможно, везёт свою собственную смерть, не давала ему покоя. И Сеп решился. Он тщательно вымыл руки, осторожно вскрыл трубу и достал письмо. Он развернул лист пергамента и прочитал:
“Дорогой отец,
Праздник проходит интересно и плодотворно. Мне удалось побывать на болотах и на северном хребте. Познакомился с многими видами их оружия. Новейшая модель их арбалета имеет необычный механизм, который улучшает баланс и стабилизирует стрелу (дальше был приведён рисунок этого механизма).
С принцем Азором налаживаются дружеские отношения. Его правая рука – воин по прозвищу Бешеный Пёс – сильный воин, но вспыльчив.
Сеп опять сильно проигрался. Я перевожу его из отряда в распоряжение Мастера Зана, сразу по прибытии во дворец. Пусть помогает учить воинов стрельбе и метанию.
Твой преданный и любящий сын,
Принц Ул”
Камень свалился с души Сепа. Казнить его не собирались. В гораздо лучшем расположении духа Сеп вложил письмо в трубу, восстановил печать, быстро собрался и поспешил во дворец.
* * *
Когда принц Азор заглянул к Улу поздним утром, он нашёл его в маленьком саду, примыкающем к комнатам Ула. Ул рисовал, а Торо весьма воинственно (и метко) метал ножи в переносную мишень. Азор попросил поговорить наедине с Улом. По кивку Ула Торо вышел в комнату, и принцы остались одни в саду.
–– Принц Ул, я хотел бы пояснить по поводу Сепа, что я не одобряю игры в долг, и особенно с гостями. Мои воины сделали ошибку, и я хотел исправить ситуацию и оплатить его долг, – сказал Азор.
–– Ага, и заодно расспросить его о том, о сём.
–– Просто зашла речь о девушках и я спросил, какие тебе нравятся.
Ул был ниже Азора, но держался очень величественно. Он шагнул ближе и взглянул Азору прямо в глаза:
–– И часто Ваше Высочество оплачивает долги своих гостей? Любопытство, конечно, не порок. Но твой способ его удовлетворить не делает тебе чести. Почему бы не спросить меня, а не подкупать моего воина?
–– Это не был подкуп, просто зашла речь! К тому же он ничего мне не сказал.
–– Да?! – в глазах Ула засверкали молнии. – А теперь посмотри мне в глаза и повтори то же самое. Но прежде, чем ты начнёшь говорить, знай, что если ты соврёшь, то упадёшь гораздо ниже в моих глазах.
“Какого чёрта! Кто он такой!” – подумал Азор, отвечая Улу гневным взглядом. Но в то же время он вдруг почувствовал, что не может соврать Улу. Не потому, что якобы упадёт в его глазах, а потому что упадёт в своих собственных глазах, если скажет неправду. Потому что Ул был такой человек, что заслуживал только правды. Потому что соврать ему было всё равно, что соврать самому себе. И если быть честным с самим собой, то, что он сделал, действительно было подкупом.