— Да, Господин! — она сказала, нарезая ножом куски дерна.
Она укрывала каркас из веток и шестов, над ямой пластинами дерна с живой травой. Таким образом, трава не обесцветится в течение нескольких часов. Иногда в такой яме приходится выждать в течение двух, а то и трех дней.
Яма получилась приблизительно десять футов длиной, пять шириной и четыре глубиной. Этого должно быть достаточно, чтобы спрятать сковывающее бревно, охотника, и приманку.
Мы услышали крик пересмешника. Кувигнака заметил опасность первым.
— Ложись! — крикнул я, хватая девушку и бросая ее в высокую траву.
Я ругнулся, посмотрев вверх. Одинокий всадник, одни из Киниямпи, держал свой путь на северо-запад.
— Приступай к работе, — велел я рабыне.
— Да, Господин, — ответила она.
Сковывающее бревно притащили сюда еще ночью на двух кайилах. Грунт, вынутый из ямы, спрятали под кустарником или рассеяли в траве.
— Все готово, — доложила девушка, укладывая на место последнюю пластину дерна.
— Убери нож, которым резала торф в яму, — приказал я.
— Да, Господин.
Она закинула свой инструмент в яму через лаз, который мы оставили для входа. Этот нож представлял собой зазубренный, веслоподобный деревянный инструмент. Он используется, чтобы подрезать и снимать дерн, и в то же время может использоваться в качестве лопаты.
За тем я привязал один конец сделанной из сыромятной кожи веревки к ее правой щиколотке. Веревка была длиной приблизительно пятнадцать футов.
— Лезь в яму, — скомандовал я.
— Слушаюсь, Господин, — сказала рабыня, и покорно полезла в яму.
Я последовал за ней, и мы уселись внутри, лицом друг к другу. Сковывающее бревно оказалось слева от меня и справа от нее. Я двумя витками закрепил к бревну веревку, что была привязана к ноге девушки. К бревну уже была привязана и намного более крепкая веревка. Еще несколько веревок лежало у нас под ногами.
Я выглянул из ямы через небольшое смотровое квадратное отверстие. Размер отверстия был около восемнадцати дюймов. Подобное окно, только несколько меньше размером, было в другом конце ямы. У него было свое назначение. Сквозь отверстие просматривался участок неба, усеянный облаками.
— Теперь остается только ждать, — заметил я.
— Да, Господин.
37. Что происходило в яме
— Ты — симпатичное домашнее животное, моя собственность, — сказал я.
— Спасибо, Господин.
— Возможно, я покормлю тебя, — пообещал я.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила она, с надеждой в голосе.
— Ты можешь приблизиться, — разрешил я, и уточнил: — на четвереньках.
— Спасибо, Господин, — отозвалась рабыня, и, как было приказано, на четвереньках поползала ко мне. Мы находились в узкой яме. На моей ладони лежали маленькие кусочки пеммикана, которые она собирала губами. Как только крошки заканчивались, я добавлял следующую порцию и подносил руку к ее рту. Я чувствовал, как она целует и облизывает мою ладонь, подбирая с нее пеммикан. Я повторял эту процедуру раз за разом, наслаждаясь ощущением ее волос на моем теле, ее губ и языка на ладони. Она покусывала и целовала мою руку, изящно удаляя с нее крошки, ее голова следовала за моей рукой, которую я опускал ниже с каждым кормлением.
— Господин желает свою рабыню? — страстно прошептала она.
— Нет, — ответил я, сдерживая сам себя, и отталкивая ее. — Иди на свое место, рабыня.
— Да, Господин, — разочарованно вздохнув, сказала она, и поползла обратно.
— Я должен оставаться внимательным, — зачем-то объяснил я ей. — Я должен держать свои чувства в узде.
— Да, Господин, — улыбнулась рабыня.
Я отметил, что теперь она встала на колени на своем месте, а не села там как прежде. Впрочем я не нашел в этом ничего критичного, я же просто приказал, чтобы она возвратилась в свое место, и не определил как именно она должна была там сидеть.
Я бросил ей бурдюк с водой. Она поцеловала сосок, мягко и нежно, наблюдая за мной. А потом, неожиданно и вызывающе она быстрыми круговыми движениями облизала сосок, и снова поцеловала, потом взяла сосок глубоко в рот и подняла бурдюк, держа его обеими руками.
— Нет необходимости пить таким образом, — недовольно сказал я.
Она откинула голову еще дальше, и продолжала пить.
Держа бурдюка, высоко поднятым, наклонив голову назад, выгнув спину, что заманчиво приподняло ее груди, она коварно повернулась ко мне боком, демонстрируя мне себя в профиль.
Я затаив дыхание, наблюдал за тем, как она пила.
— Ты — похотливая рабыня, Мира, — сообщил я ей.