— Кабачок взял себе имя народа Кайил, — рассказал я. — Теперь он Wayuhahaka, что означает «Тот, Кто Владеет Многим».
— Но он же, ничем не владеет, — заметила Редька.
— Он нашел свое мужество, — объяснил я, — и никто, и никогда теперь, не сможет отобрать у него этого.
— Это не подходящее имя для Одинакового, — зло сказала Редька.
— А он больше не Одинаковый, — усмехнулся я.
— Отвратительно, — сморщилась она.
— Он уже учится пользоваться луком и копьем, — сообщил я Тыкве.
— Любопытно, — ответил тот.
— А Клубника осталась Клубникой, — добавил я. — По крайней мере, сейчас, это имя ей оставлено. Он еще не счел целесообразным изменять его.
— Что значит «ей оставлено»? — спросила Редька. — Как это «Он еще не счел целесообразным изменять его»?
— Он нашел ее приятной, — пожал я плечами. — Он сделал ее своей рабыней.
— Своей рабыней! — тяжело задышала брюнетка, помешивающая кашу.
— Да.
Брюнетка даже прекратила помешивать кашу.
— Значит, он может снять с нее одежду, если пожелает, — сказала блондинка, также делая паузу в помешивании.
— Одета она или нет, теперь, полностью зависит от его желания, подтвердил я.
— И он может трогать ее всякий раз, когда пожелает? — спросила другая женщина Ваниямпи.
— Конечно, — ответил я. — Когда, как, где и столько, сколько ему нравится. И поскольку она — рабыня, она может теперь выпрашивать его ласку, и умолять о его прикосновении.
— Если она теперь рабыня, она должна повиноваться ему, не так ли? — спросила брюнетка.
— Она должна не просто повиноваться ему, а делать это превосходно, и во всех случаях, — пояснил я.
— Мешайте кашу, — напомнила Редька, застывшим женщинам.
Эти две девушки снова вернулись к прежнему занятию.
— Она — тоже рабыня, не так ли? — спросила женщина Ваниямпи, которая уже говорила прежде, и кто не была занята готовкой, указывая на Миру.
— Да, — кивнул я головой, а Мира скромно опустила свою.
— Не рассматривайте ее, — прикрикнула Редька, — особенно, это касается тех из вас, чья одежда имеют большие размеры!
— Любой может смотреть на нее, кому нравится это делать, — вдруг сказал Тыква.
Мира покраснела, и еще ниже склонила голову. Тыква был прав, конечно. Рабыни, будучи предметами собственности, могут быть осмотрены любым, кому хочется это делать.
— Я не хочу, чтобы она находилась среди нас, — зло заявила Редька.
— Почему это? — поинтересовался я.
— Она — рабыня.
— Я думал, что все Ваниямпи рабы, — напомнил я ей.
Редька в бешенстве посмотрела на меня.
— Безусловно, не замечание рабства — лучшее убежище, — усмехнулся я.
— Каша готова, — сказала темноволосая девушка, помешивая ложкой, пузырящуюся и булькающую массу в котле.
— Давайте ужинать, — предложил Тыква.
— Что она делает? — возмущенно спросила Редька.
— Она прислуживает мне, — объяснил я.
Мира стоя передо мной на коленях, опустив вниз голову, протягивала ко мне руки с миской каши, предлагая мне поесть.
Котел с кашей уже был снят со стойки и отставлен в сторону. Блондинка принесла деревянные миски и ложки.
— Здесь каждый обслуживает себя сам, в порядке очереди, — сварливо сказала Редька.
— Ваша каша, Господин, — меж тем предложила мне Мира.
— Спасибо, — поблагодарил я девушку, беря миску, и рабыня вернулась в очередь к котлу, чтобы принести кашу для Кувигнаки и Хси.
— Она симпатична, не так ли? — поинтересовалась брюнетка, у Моркови, который внимательно наблюдал за Мирой.
— Да, — признал он.
— А я симпатична? — спросила брюнетка.
— Ты не симпатична, и Ты не уродлива, — ответил он. — Ты — Одинаковая. Одинаковые не бывают симпатичными, и они бывают уродливыми. Они все одинаковые.
— Ох, — вздохнула она.
Мира уже возвратилась от котла и опустилась на колени около Кувигнаки, и, опустив голову, на вытянутых руках предложила кашу ему, точно таким же способом, как и мне.
— Спасибо, — кивнул Кувигнака, и девушка отправилась к котлу за следующей порцией.
— Она хорошо прислуживает, — отметил Тыква.
— Женщины быстро обучаются, — пожал я плечами в ответ.
Брюнетка и блондинка, которые готовили кашу, и сидели со скрещенными ногами около Моркови и Капусты, вдруг встали и снова встали в очередь за кашей.
— Я много думал о том, что мы обсуждали, — сказал мне Тыква. — Я думал об этом много раз.
— Я надеялся, что Ты мог бы это делать, — признал я, а в действительности, ради этого я и приехал в барак Ваниямпи на этот раз.