Она энергично закивала своей головой.
— Интересно, стоит ли давать тебе разрешение говорить по-человечески, — размышлял я. — Возможно, будет лучше накормить, и использовать тебя как простое соблазнительное животное, и не трудиться усложнять наши отношения твоей человеческой речью.
Она испустила жалобный стон.
— Похоже, тебе давненько не разрешали разговаривать, не так ли? — поинтересовался я.
Она кивнула.
— Ты хочешь получить разрешение говорить?
Она кивнула с надеждой и тревогой.
— Ты просишь об этом?
Она так отчаянно закивала.
— Очень хорошо. Ты можешь говорить — разрешил я.
Обычно я разрешал моим рабыням говорить. Однако, бывали случаи, когда я приказывал, чтобы они служили мне безмолвно, как всего лишь восхитительные животные. Только двум своим рабыням я никогда не разрешал говорить в моем присутствии, и то вскоре я избавился от обеих.
— Как же хорошо, быть в состоянии говорить! — воскликнула она.
— Ты можешь поблагодарить меня за это, — сообщил я ей.
— А если я не хочу делать этого, — дерзко спросила она.
— Легко полученное тобой разрешение, может так же легко быть отобрано.
— Спасибо, — тут же сказала она.
Мне понравилось вырвать это небольшое количество любезности, этот символ примирения, от этой женщины.
— Спасибо — что? — уточнил я.
— Но Вы — раб! — воскликнула она. — Вы носите ошейник!
— Спасибо — что? — повторил я свой вопрос.
Она молчала.
— А знакома ли Ты с хлыстом? — поинтересовался я, кладя рука на украшенную бисером рукоятку.
— Спасибо, Господин, — быстро исправилась рабыня. — Да, Господин!
— Похоже, что Ты уже испытала его на себе, — предположил я.
— Да, Господин.
— Ты знаешь, зачем я тебя сюда привел?
— Вы собираетесь использовать мое тело, один или более раз. Потом Вы возвратите меня в стадо. Я готова. Вы можете сделать это.
Я с усмешкой посмотрел на нее.
— Я не хочу быть выпорота хлыстом, — объяснила она.
— Почему же только что, Ты пыталась уклониться от моего прикосновения?
— Я сочла его раздражающим и неприятным.
Я осмотрел ее тело, поскольку сказав это, она напряглась, и отпрянула. Это совершенно отличалось от нормальной реакции тела рабыни, которое кажется столь теплым и мягким, столь чувственным и наполненным жизненной энергией, столь отзывчивым к прикосновениям, ласкам и объятиям. Я заметил, что ее тело было окаменевшим телом несчастной женщины.
— Ты не помечена клеймом, — повторил я.
— Нет.
— Ты из загонов Ваниямпи? — спросил я.
Ваниямпи, это рабы краснокожих, проживающие в крошечных, изолированных сельскохозяйственных сообществах. Они снабжают своих владельцев зерном и овощами. Эти чудаки придерживаются идеалов равенства обоих полов.
— Нет.
— Каким образом Ты попала в стадо Исанны? — заинтересовался я.
— Вам не обязательно знать обо мне что-либо, чтобы пользоваться мной, — зло ответила она.
— Говори, рабыня! — приказал я, и слегка хлопнул хлыстом по своей левой ладони.
— Да, Господин, — быстро исправилась она, и сказала: — Когда-то я была гражданкой Ара.
Акцент девушки, мягкий и текучий, подтвердил ее слова.
— Я была из касты торговцев, и организовала компанию для торговли вдоль Иханке. Я наняла пять мужчин. Я рассматривала дикарей, как невежественных варваров, и послала своих помощников в соседние торговые места, открытые Пыльноногими для любых белых торговцев, снабдив их самыми дешевыми и низкокачественными товарами, которые они должны были попытаться продать дикарям. Я планировала обогатиться на торговле шкурами и рогом. Вообразите мое удивление, когда, стоя на крыльце моей маленькой лавки, я увидела своих пятерых мужчин, связанных и с кляпами во ртах, тянущих волокуши, возвращаясь от Иханке. И в тот же момент кто-то схватил меня сзади. Это были дикари — Пыльноногие. Я был раздета и связана. Они подвели меня к волокушам и показали на возвращенные низкокачественные товарами, которые я послала на торговые места. Кое-что, правда, на одной из волокуш было не моим. Это была прекрасная шкура кайилиаука. Один из Пыльноногих показал ее мне, затем ткнул пальцем в шкуру, а потом в меня, и бросил ту шкуру на крыльцо моей лавки. Это была их оплата за меня. А меня угнали в Прерии. Вот так я и стала рабыней краснокожих.