— Но общим знаменателем для любого вида рабства является то, что женщина должна быть полностью покорной и приятной и во всех отношениях, и она полностью объект желаний ее господина.
— Да, Господин.
— Ты можете поцеловать меня снова, рабыня, — разрешил я.
— Да, Господин, — сказала она, и прильнула к моим губам, а я осторожно положил ее обратно на покрывало. Ее руки все еще были сомкнуты на моей шее.
— Вы собираетесь учить меня быть приятной?
— Да.
— Значит, Вы будете улучшать, собственность моего владельца.
— Да. Но я собираюсь сделать несколько больше, чем просто научить тебя, как ублажать мужчин.
— Что же? — удивилась она.
— Когда я закончу с тобой, моя голая красотка в бисерном ошейнике, Ты будешь очень сильно отличаться, от тебя теперешней.
Она смотрела на меня, молча и непонимающе.
— Я собираюсь превратить тебя в мечту мужчины об удовольствии, — объяснил я.
— Сделайте так, — попросила она, и приступила к своей трансформации.
— Пожалуйста, пожалуйста, — плакала девушка. — Не оставляйте меня! Я прошу Вас! Дотроньтесь меня еще раз, пожалуйста! Я прошу Вас, не оставляйте меня! Я не знала, что могло произойти что-то подобное этому! Пожалуйста, я прошу Вас, прикоснитесь ко мне снова! — Она умоляла меня сжимая в своих объятиях. Ее слезы вымочили мои руки и грудь.
— Ты просишь этого как рабыня?
— Да, Господин! Я умоляю об этом как рабыня!
— Замечательно.
— Какой же дурой я была, пока оставалась свободной женщиной! — прошептала она.
— Ты была всего лишь невежественной, — поправил я.
— Тогда я не знала, что значит быть рабыней, беспомощной и чувственной.
Я не отвечал.
— Я не знала, что такие чувства могут существовать, — всхлипывала она. — Я никогда не чувствовала ничего подобного этому. Они настолько подавляющие.
— Они связаны с господством и подчинением, — объяснил я.
— Когда я вам отдавалась, то боялась, что могла умереть, — призналась девушка.
— Это был всего лишь маленький рабский оргазм, — заверил я.
Она посмотрела на меня с любопытством.
— Вне того что Ты испытала, лежат безграничные горизонты экстаза. Я думаю еще ни одна женщина, не смогла достичь их.
— Это намного больше, чем просто физические ощущения, — признала она.
— Это является психофизическим. Это — неразрывное эмоциональное, физическое и интеллектуальное единое целое.
— Теперь, я буду нуждаться, в частых прикосновениях мужчины, — сказала она.
— Да, это так.
— Вы сделали это со мной, — упрекнула она меня.
— Это должно было быть сделано давно, — усмехнулся я.
— Но теперь, что я буду делать, если мужчина не захочет удовлетворять меня?
— Попытайся стать такой, чтобы он оказал тебе снисхождение, — предложил я.
Она вздрогнула. Теперь она была в намного большей власти мужчин, чем она когда-либо могла себе представить. Можно сказать, что с этого момента рабский огонь разгорелся в ее животе. Теперь, она была восприимчива к мучениям и лишениям рабыни. Свободные женщины, сексуальность которых обычно приглушена или вовсе задавлена, часто не в состоянии понять отчаяния и силы этих потребностей для страстной рабыни. Они думают, что они отличаются от невольницы, и относятся к ней как к низшему существу. Однако, будучи порабощены сами, они, конечно, быстро пересматривают свое мнение. Они, точно также, будут безнадежно стонать и царапать пол в их клетках, умоляя грубых надсмотрщиков об их прикосновении, и точно также в свою очередь станут презираться свободными женщинами, которых еще не успели поработить.
— Вы уничтожили меня для свободы, — сказала она.
— Ты возражаешь? — для вида удивился я.
— Нет, — засмеялась девушка. — Я хочу быть рабыней. Я полюбила быть рабыней.
— Это удачно, для того, чем Ты являешься.
— Я была рабыней в течение многих месяцев. Мне жаль только того, что все это время пропало впустую. Я до сего момента ждала возможности почувствовать, каково это быть, действительно быть рабыней.
— Что Ты чувствуешь к мужчинам теперь? — поинтересовался я.
— Они интересны и красивы, — ответила она.