— Но ведь именно Вы первым вызвали во мне эти ощущения, — напомнила она.
— Да?
— Они делают меня беспомощным перед почти любым мужчиной, — созналась девушка.
— И что, это за ощущения? — решил уточнить я.
— Иногда мое сердце трепещет, а мое дыхание ускоряется. Иногда вся моя кожа внезапно оказывается, залита теплом. Тогда мне кажется, что мои груди и бедра просят о прикосновении. Я хочу оказаться в объятиях, я хочу ласки. Мой живот становится горячим и чувствительным. Я чувствую желание. Мое лоно увлажняется. Запах моего желания окружает меня.
— Поцелуй мои ноги, — скомандовал я Оипутаке.
Она наклонилась и целовала мои ноги, потом подняла голову и посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы.
— Тебя тревожат такие ощущения? — спросил я.
— Иногда, — признала Оипутаке, — я так стыжусь этих изменений, происходящих в моем теле.
— Это пустяки, и не стоят того, чтобы их стыдиться, — объяснил я. Скорее надо радоваться, что твое тело, наконец-то, освобожденное от запретов, комплексов и жесткости, теперь находится в прекрасном рабочем состоянии.
— Прекрасное рабочее состояние? — удивленно переспросила блондинка.
— Конечно. Ощущения, которые Ты описываешь, и многие другие подобные, являются естественными реакциями здоровой и влюбленной женщины в присутствии привлекательного мужчины. Вместо того чтобы чувствовать стыд при их появлении, тебе стоит чувствовать беспокойство, если бы они не возникали. Не появление таких ощущений, в ситуациях, в которых было бы естественно их почувствовать, по-видимому, будет тебе подсказкой относительно присутствия некоего неуместного барьера или блока, физического, или что более вероятно психологического характера.
— Но бывают ли такие ощущения у хороших женщин?
— Я не знаю, — пожал я плечами. — Знаю, что у больных женщин их не бывает.
Она посмотрела на меня.
— Что есть «хорошая женщина», — спросил я, — та, кто является естественной, непосредственной, женственной и любящей, или та, кто соответствует определенным культурным стереотипам. Кстати, эти стереотипы часто являются результатом попыток со стороны агрессивных сумасшедших наложить свои комплексы, которые они неспособными изжить на других?
Она не говорила, стояла на коленях, и размышляла.
— Некоторые добродетели, на мой взгляд, требуют лечения, — высказал я свое мнение.
— Но такие ощущения, могут сделать женщину рабыней.
— Да, — согласился я.
— Теперь, я понимаю, почему некоторые женщины так их боятся, — сказала Оипутаке.
— Я тоже это понимаю, — согласился я с ней. — Но Ты — рабыня, так что, Ты не должна беспокоиться по этому поводу. Порабощенная, Ты освобождена, как это ни парадоксально, чтобы быть свободной.
— Вы заставляете меня почувствовать себя свободной.
— Берегись, а то выпорю, — предупредил я.
Она покаянно согнулась и поцеловала мои ноги.
— Господин, — позвала она.
— Да.
— Я действительно мучаюсь, — призналась она.
— Я вижу, — усмехнулся я.
— Это настоящее бедствие, — возбужденно простонала она.
— Ты — женщина с сильным, хотя когда-то жестко подавленным, сексуальным влечением, которая была порабощена, — объяснил я.
— Господин?
— Также, чувства нормальной женщины, при условиях прямого и явного рабства, часто умножаются в сто, а у некоторых женщин, кажется и в тысячу раз.
— Я не смогу выдержать это, Господин, — ужаснулась она.
— Пресмыкайся, — скомандовал я рабыне.
— Вы же не заставите меня сделать это? — удивленно спросила Оипутаке.
Я бескомпромиссно указал на землю у своих ног. Она скользнула на живот передо мной, и я почувствовал ее губы и язык на своих ногах.
— Очень важно, быть тем, кто Ты есть. Если Ты — рабыня, то и будь рабыней.
— Да, Господин, — ответила она.
— Кто Ты? — резко спросил я.
— Рабыня, — всхлипнула она, не переставая целовать мои ноги.
— Тогда будь рабыней, — посоветовал я.
— Да, Господин.
Ошейник хорошо смотрелся на ее шее, выглядывая из-под волос.
— Вы обращаетесь со мной, — проговорила она между поцелуями, — как если я была… как если бы я была — …
— Рабыня, — закончил я за нее.
— Да, — согласилась девушка.
— Ты — рабыня, — заключил я.
— Да, Господин.
— Ну, так и ожидай обращения как с рабыней.
— Да, Господин.
Я позволил ей какое-то время ублажать меня этим способом, лежа на животе передо мной, целуя, облизывая и обсасывая мои ноги.
— Ты хорошо пресмыкаешься, рабыня, — похвалил я.