По дороге домой я пытаюсь внушить себе, что буду вести себя по-другому.
Буду обращать больше внимания на вещи как, например, звездное небо сегодня ночью. И как только эта мысль возникает в моей голове, я подаюсь вперед, чтобы посмотреть вверх через лобовое стекло, пока еду по заснеженной дороге.
Перестану каждый раз корить себя, что не взял камеру, и буду постоянно носить ее с собой, если, наконец, смогу вспомнить, куда ее положил.
И перестану быть таким трусом.
Импульсивно я меняю путь около знака «стоп», поворачивая налево, вместо нужного мне направления, заезжая на Куорри-стрит. В тот самом доме на нижнем этаже сквозь жалюзи пробивается теплый желтый свет. Я смотрю на часы на приборной панели: начало одиннадцатого.
В эти выходные я должен был сидеть с Микаэллой. Почти уверен. График слегка сбился пару недель назад, когда Джине пришлось уехать из города по работе, и я сидел с Микаэллой несколько дней подряд, чтобы Джина могла отработать необходимые ей смены. И когда иду к квартире, чтобы постучать в дверь, то прокручиваю в голове всю эту информацию и пристыжаю за то, что повел себя так безответственно. Проходит несколько минут, прежде чем я слышу шорох и звук открывающейся цепочки, а затем появляется Джина с усталыми глазами и растрепанной кудрявой челкой. Сначала на ее лице читается раздражение, но оно быстро сменяется выражением замешательства.
— Привет, — тихо говорит она. — Я только что уложила ее спать.
— Мне казалось, ты собиралась к Мэтту сегодня? — спрашиваю я, прислонившись к дверному косяку.
Она лишь пожимает плечами.
— Мама ушла играть в бинго, да и мне не особо хотелось.
— Могла бы позвонить, — отвечаю я, и она снова пожимает плечами. — Уделишь мне минутку?
Она отходит в сторону, пропуская меня внутрь. По телевизору транслируется сериал «Друзья», а на полу перед диваном стоят две переполненные корзины для белья. Джина садится и продолжает складывать одежду. Я устраиваюсь рядом с ней, залезая в одну из корзин.
— Что случилось? — спрашивает она, переводя взгляд с телевизора на брюки, которые держит в руках, а затем на меня.
— Просто хотел спросить, не против ли ты посидеть с Микой в эти выходные? — отвечаю я, складывая одну из маленьких ночных рубашек с оборками, на которой изображен единорог. У нее страсть к единорогам уже около года. Не думаю, что в ее спальне найдется хотя бы сантиметр свободный от постеров и наклеек с его изображениями.
Джина пожимает плечами.
— У меня завтра двойная смена, — она ненадолго замокает. — И я уже запланировала встречу на воскресенье. А что такое?
— Ну, тогда забей. Просто, эм… — бормочу я, а затем достаю розовое платье с зеленым единорогом спереди. — Просто решил, что Итану Сойеру понадобится компания.
Она отрывает взгляд от Росса и Рейчел и вопросительно смотрит в мою сторону.
— Правда?
— Ему предстоит проехать около двадцати часов или типа того… — я замолкаю и смотрю в телевизор, хотя на самом деле меня абсолютно не интересует то, что там сейчас идет. — Ну и я подумал, если ты сможешь посидеть с Микаэллой, то я мог бы поехать с ним.
Она молчит минуту или две, перебирая в руках маленькую желтую футболку.
— Куда он едет? — наконец спрашивает она.
— В Западную Вирджинию. Там находится лагерь, в который они с Эвом ездили, когда были детьми.
— И именно там Эверетт бы хотел, чтобы его…
— Да.
Наш городок до смешного маленький, поэтому не потребовалось много времени, чтобы до меня и Джины, да вообще до всех, дошел слух, что Итан Сойер поедет в тот самый лагерь, чтобы развеять прах Эверетта. Видимо, так бы хотел Эв. Мы с ним были одного возраста, обоим по двадцать три года, поэтому у него, разумеется, даже мыслей не возникало о завещании или чем-то подобном. Должно быть, он когда-то сказал об этом Итану – гипотетически, естественно. Может быть, даже в шутку, как он всегда и поступал. Я прямо даже представляю, как он это сказал, да и сам бы рассмеялся, если бы услышал. Но он никогда не говорил мне ничего подобного.
Сразу после похорон Итан вернулся к себе домой, чтобы уладить кое-какие дела, а затем приехал обратно с желанием сразу отправиться в поездку, таким образом исполнив его последнюю просьбу.
С братьями я не общался пять лет. После окончания школы Эверетт уехал учиться в Сиракузы, а когда закончил – переехал в Ютику. Я же остался здесь, в Порт-Лейдене, но на какое-то время переехал в Лайонс-Фолс, когда мы с Джиной пытались сохранить отношения ради Микаэллы.