Но, блин, Шейн Каррауэй поцеловал меня!
Я люблю его? А он меня любит?
Глупые мысли, ведь мы всего лишь раз поцеловались, и я не знаю, как он поведет себя в школе в понедельник. Но мне не хочется ни на миг забывать, как я был счастлив в тот момент.
Сейчас я счастливее, чем когда-либо!
8 ноября 1993 г.
Нам с Шейном не удавалось остаться наедине до субботы. Но всю неделю в школе он не вел себя странно. В плане, что он не относился ко мне как-то по-другому, и меня это беспокоило. Но его взгляд… изменился, а улыбка казалась застенчивой. Шейн сказал, что хочет проявить фотографии и спросил, присоединюсь ли я к нему. Я согласился.
А сегодня Шейн подкинул в шкафчик записку с предложением подвести меня до дома, потому что у Эверетта какие-то дела. И, конечно же, я ответил «да». Стало радостно, что нам наконец-то удастся остаться только вдвоем, и я надеялся, что мы снова поцелуемся в его машине…
Но после школы Шейн выглядел очень серьезным и задумчивым, словно его что-то беспокоило. И я тоже распереживался, потому что подумал, что он скажет, что мы совершили ошибку и целоваться больше нельзя. Но он сообщил, что нужно заехать в аптеку, где он купил пузырек с таблетками, которые, как я предположил, предназначались для его бабушки или дедушки.
Затем на парковке он посмотрел прямо на меня, и я никогда не видел в его глазах такого выражения. Он спросил: «Могу показать тебе кое-что?» И я ответил «конечно».
Некоторое время казалось, что он снова везет нас к реке, и я немного заволновался, но потом он свернул на какую-то улицу. Шейн припарковался перед небольшим домом с белой обшивкой, а крыльцо было выкрашено в серо-голубой цвет и заставлено мебелью. Он вышел из машины и пошел по дорожке к входной двери, а я последовал прямо за ним, испытывая небольшую нервозность, потому что он привез меня к себе домой.
Как только Шейн открыл дверь, я сразу же почувствовал невыносимую вонь. Тухлятина накладывалась на другой запах, очень уж напоминающий дерьмо.
И тут я увидел все.
Огромные кучи… хлама.
Книги, газеты, журналы, одежда, мебель — все смешалось в пыльное, затхлое месиво разных… вещей. Смотря под ноги, чтобы видеть, куда наступаю, я последовал за Шейном и увидел коробки из-под пиццы, бумагу и полиэтиленовые пакеты. Под подошвами все хрустело. И когда мы повернули за угол, Шейн вдруг остановился.
Поначалу я даже не заметил старушку, дремлющую в зеленом кресле, потому что оно было настолько захламлено вокруг, что просто сливалось с окружающей нас обстановкой. Одна из ее ног была в гипсе и лежала на пуфике, а напротив на грязном ведре стоял небольшой телевизор, изображение которого пронизывали помехи.
— Привет, бабушка, — сказал Шейн, наклоняясь, чтобы поцеловать женщину в морщинистую щеку. Он протянул ей пузырек с таблетками и бросил взгляд на меня. — Это мой друг, Итан.
Она повернула седую голову от Шейна ко мне, и бросила на меня взгляд из-под очков с толстенными стеклами.
— Ой, как здорово. Приятно познакомиться, — прошептала она, одарив беззубой улыбкой.
Шейн поднял один из мусорных мешкой рядом со стулом, и запах стал еще сильнее. Затем подошел к другому креслу, в котором сидел мужчина. Голова старика была откинута назад, рот раскрыт, и он храпел.
Шейн, щеки которого пылали ярко красным, сказал, что это его дедушка и поднял еще один мусорный мешок. Не удостоив меня даже взглядом, он сообщил, что скоро вернется и скрылся в кучах хлама. Я повернулся, чтобы оглядеться. В одном из углов мусор достигал потолка и там же виднелись огромные мокрые пятна. Позади стояли небольшие комоды, наполненные разнообразными безделушками, и по пустым банкам сверху я догадался, что они использовались в качестве обеденного стола. Обстановка была настолько подавляющей, что тревога, которая становилась все больше от увиденного, заставила меня задрожать.
Когда Шейн вернулся, он провел меня через другой проход в кухню, где все поверхности были завалены, за исключением небольшого места на одной из столешниц. Местечко, которое использовал Шейн, чтобы открыть пару замороженных обедов, проделать дырки в пленке, а затем засунуть в микроволновку. Пока они грелись, он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и его лицо выглядело безумно задумчивым. Я не мог перестать оглядываться вокруг. Все казалось нереальным. Живот болел, словно кто-то бил меня снова и снова в замедленной съемке.
Шейн разложил разогретые обеды на подносе, расставил столовые приборы, два стакана воды и несколько таблеток. Все выглядело аккуратно и организованно. Потом он отнес их в гостиную и разбудил дедушку, сообщив, что пора поесть.