Большую часть подробностей об их жизни я слышал от других людей. И было довольно странно узнавать информацию от кого угодно, только не от Эверетта. У меня был адрес его электронной почты, а у него мой номер телефона. В последний год обучения в старшей школе мы планировали, что я переберусь к нему в Сиракузы и мы будем ходить на концерты и в клубы. У нас было столько совместных планов, и казалось, что ничто и никогда не сможет их изменить; казалось, что мы являемся друг для друга кем-то большим, чем просто лучшими друзьями…
Но потом я все испортил.
Джина тяжело вздыхает, прерывая мои размышления, и складывает полотенце.
— Итан в курсе, что ты хочешь поехать с ним или…? Ты вообще с ним разговаривал?
— Нет.
— Может, он хотел бы поехать один.
— Может быть… — я замолкаю, пытаясь понять, что мне делать с бюстгальтером Джины, который каким-то образом оказался у меня в руках. — Думаю, я мог бы просто подъехать к назначенному времени, и если он не захочет компании, то просто пошлет меня к черту.
Джина несколько секунд просто смотрит на меня.
— Ты серьезно хочешь поехать?
Я на мгновение задумываюсь об этом. Из двух братьев – Итан всегда отличался бОльшим умом. Он переехал в другой город, чтобы поступить в Колумбийский университет, получил полную академическую стипендию, и сейчас он какая-то весомая шишка. Люди обожали судачить о нем, и каждый раз делали это с хвастовством и даже небольшой завистью.
И тут вдруг я узнаю, что он вернулся.
С того самого момента у меня появилось непреодолимое желание все исправить. Я вычеркнул их обоих из своей жизни, игнорировал в течении пяти лет, вел себя как конченый мудак, да и к тому же, у меня хватило наглости опоздать на похороны Эва. Мне хочется иметь возможность попрощаться со своим другом – единственным лучшим другом, который у меня когда-либо был – и, надеюсь, что где-то там, в другом мире, он это увидит и сможет меня простить.
А Итан? Даже не знаю, что сказать Итану, чтобы все исправить.
Но я должен сделать хоть что-то. Пять лет назад я совершил нечто ужасное по отношению к нему. Пора перестать быть трусом и, наконец, встретиться лицом к лицу с тем, чего я так боялся и всеми силами избегал все эти годы.
Я даже не осознаю, что по щекам катятся слезы, пока Джина не вкладывает мне в руки коробку с салфетками. Но я тут же отталкиваю ее.
— Не знала, что тебя это так расстраивает, — мягко говорит она, поглаживая мое предплечье.
Смахнув слезы, я тереблю пуговицы на рубашке.
— Просто хочу попрощаться. И хоть раз не вести себя как трусливое дерьмо.
— Ты не трусливое дерьмо.
— Ну да, ну да… Итан бы с тобой не согласился.
— Ты действительно этого хочешь?
По щекам течет новый поток слез, Джина тут же крепко обнимает меня, и я безумно благодарен ей за тепло, заботу и доброту. Нам пришлось через многое пройти вдвоем в качестве молодых родителей, но самым большим уроком из всех была та одна единственная ночь, полная алкоголя и бесконечного употребления травки под эгидой «а почему бы и нет?». И этой одной ночи оказалось достаточно, чтобы завести ребенка – даже для лесбиянки и гея. Но даже такой сценарий не сделал жизнь хоть чуточку легче, как если бы ее транслировали в качестве ситкома по телевизору.
Мы встретились в сложный для нас обоих период, и вели себя безумно, если честно. Тогда мы пытались быть гетеросексуальными, как и все окружающее нас общество, притворялись теми, кем на самом деле не являемся, намереваясь стать образцовой семьей ради Микаэллы. Джина была моим прикрытием, а я – ее. Но у нас с ней ничего не вышло по очевидным причинам, и мы стали очень хорошими родителями, но не парой.
Поэтому мы расстались, сообщив всем, что просто не сложилось, замалчивая настоящую версию событий. Все это время нам довольно хорошо удавалась скрывать нашу ориентацию в маленьком городке, где каждый знает все и обо всех.
За исключением тех вещей, о которых они даже не догадываются.
Как только я вырываюсь из объятий Джины, она смотрит на меня с грустной улыбкой.
— Кей будет очень скучать по папе в эти выходные.
Из меня вырывается хриплый смешок.
— Хочу зайти к ней на минутку.
— Только не разбуди.
— Если она проснется… — отвечаю я и встаю, направляясь в сторону ее спальни. — То я сам уложу ее.
— Ну, ты пообещал… — ухмыляется Джина, возвращаясь к корзинам с бельем.