— Это то самое место? — спрашивает Шейн.
— Да.
Глубоко вздохнув, я чувствую, как меня обдувает легкий ветерок, спускающийся с хребта, и внезапно ощущаю горькую печаль от того, что мы собираемся сделать.
Мы его отпустим.
Не знаю, готов ли я.
Но я слышу, как позади меня Шейн открывает рюкзак, чтобы достать урну. Он подходит ко мне с Эвом в руках, и мы оба какое-то время просто молча смотрим на открывшийся пейзаж.
— Летом все выглядит лучше, — говорю я почти извиняющимся тоном. — Может, стоило подождать.
— Нет, это прекрасно, — отвечает он, оглядываясь вокруг. — Так спокойно. Теперь понимаю, почему он хотел, чтобы его прах развеяли здесь. Рядом хребет и лес, словно он может увидеть весь мир, как на ладони.
Обернувшись, я пытаюсь увидеть то, что видит Шейн. И, возможно то, что видел Эверетт. Здесь действительно тихо и умиротворенно. Идеальное место. И Эв уже знал об этом много лет назад.
Забрав урну из рук Шейна, я снимаю крышку. Взяв горстку в ладонь, я смотрю, как ветер подхватывает пепел и уносит его по траве, снегу прямо к деревьям.
Я задыхаюсь, а на глаза наворачиваются слезы.
— Прощай, приятель. Мы тебя очень любим и скучаем.
Передав урну Шейну, я наблюдаю, как он зачерпывает еще немного пепла.
— Прощай, Эверетт. Я скучаю по тебе, — говорит он вслед уносящейся частичке его лучшего друга.
Шейн возвращает урну мне, и мы стоим в тишине около минуты. Заглянув внутрь, я убеждаюсь, что внутри еще осталось немного пепла для мамы и папы. Поэтому закрываю крышку, и Шейн кладет ее обратно в мой рюкзак.
Мы стоим на лугу еще некоторое время. Вокруг нас так тихо, и только ветер свистит у меня в ушах.
Затем я слышу шум над головой, и поднимаю глаза, чтобы снова увидеть ту голубую сойку на ветке дерева, нависающего над моей головой. Она прыгает туда-сюда, несколько раз наклоняя голову в нашу сторону, а потом улетает к горному хребту, исчезая из виду.
Обратный путь проходит медленно и спокойно.
Когда мы приближаемся к ручью, я замечаю батуты. Поставив рюкзак на холодную траву, я подхожу к одному из них. Как-то Эв научил меня одному из способов забраться на них и, схватившись за металлическую перекладину снизу, каким-то немыслимым образом сделать сальто назад. Но всякий раз, когда я пытался, все это обычно заканчивалось кровавыми волдырями на задней стороне бедер от пружин, которые меня зажимали.
Не думаю, что теперь смогу забраться таким образом, поэтому просто снимаю ботинки и подтягиваюсь. Конструкция скрипит и по всему периметру лежит снег. Меня удивляет, что работники не закрыли его на зиму. Встав посередине, я несколько раз подпрыгиваю, и часть снега отскакивает в сторону. Я бросаю взгляд на Шейна, который настороженно смотрит на меня.
Подпрыгнув еще несколько раз, но уже выше, я вспоминаю, как было весело. Та самая радость, которую вы испытываете в детстве, но о которой забываете, когда становитесь взрослыми. Я и Эв практиковались делать сальто, и когда приходили другие ребята, мы перепрыгивали друг через друга, пытаясь притвориться акробатами. Я улыбаюсь, когда думаю об этом. Вспоминаю свои детские годы со старшим братом. Почему мы никогда не задумываемся о том, что некоторые из самых счастливых моментов в нашей жизни происходят прямо сейчас?
Почувствовав, как позади меня проседает батут, я оборачиваюсь и вижу, как Шейн стоит на коленях, пытаясь встать. Я протягиваю руку, чтобы помочь ему. А затем он хватает обе мои ладони, и мы прыгаем вместе. Все выше и выше, безудержно смеясь. Потом начинаем скакать из стороны в сторону улюлюкая и крича, словно мы снова дети. Мы продолжаем прыгать до тех пор, пока один из нас не падает, утягивая за собой другого.
И когда я кладу голову на ребра Шейна, смех постепенно затихает. Чувствуя щекой, как его грудь поднимется и опускается, пока он пытается восстановить дыхание, я поднимаю взгляд на небо. Сегодня ясный день. Небо пронзают белые следы от топлива самолета, а вдалеке слышится рев двигателя.
Все как обычно. Так, как и должно быть. Но я стараюсь подметить каждую мелочь. Чтобы даже через много лет я смог чувствовать, видеть и слышать все именно так, как сейчас.
Шейн кладет руку мне на грудь, и я накрываю ее своей ладонью. Мы просто лежим так некоторое время, пока не раздается какой-то молчаливый сигнал, заставивший нас одновременно сесть. Он помогает мне слезть с батута, а затем мы надеваем обувь, берем вещи и, держась за руки, возвращаемся обратно к машине.