У меня нет времени рассматривать каждую по отдельности, но я достаю те, на которых изображен Эверетт. И несколько фотографий Итана. Я не доставал коробку пять лет, поэтому забыл, сколько здесь Итана. Почти половина из всего количества. Воспоминания заполняют разум, и меня накрывает чувство вины, именно поэтому я не заглядывал в нее последние пять лет. Тем более что самой важной фотографии больше здесь нет.
На которой изображены я и Итан.
Я нахожу конверт из плотной бумаги и кладу туда стопку, но глаз цепляется за ту, где мы с Итаном гуляем у Черной реки.
Все фотографии черно-белые, включая и эту. Мисс Рейнольдс как-то сказала, что такая пленка гораздо лучше. В тот момент был золотой час, и я попросил Итана попрыгать по камням вперед-назад, пока я буду делать снимки с каждого ракурса. Для самого последнего снимка я установил старый фотоаппарат Rolleiflex, принадлежавший когда-то моему дедушке, на камень в нескольких футах от себя. А затем сел на один из валунов спиной к камере, сказав Итану сесть на соседний. Я хотел, чтобы мы выглядели расслабленными и непринужденными, словно мы оба просто приехали отдохнуть на берегу реки. Таймер был установлен на одну минуту. Не могу ответить, почему в ту секунду я повернулся и посмотрел прямо ему в глаза, или почему он в миг поступил так же, но именно этот момент запечатлела камера, когда закончилось время.
Несколько мгновений я не могу оторвать взгляд от фотографии. Никто ее не видел, кроме меня. Так что, никто никогда не узнает, как именно Итан смотрел на меня тогда, и как красиво развивалась на ветру прядь его каштановых волос, касаясь щеки и уголка губ. И как я смотрел на него с приоткрытым ртом, словно вот-вот хочу признаться в чем-то важном.
Мы сидели так близко, буквально чувствуя дыхание друг друга на коже. И если бы в ту минуту нас кто-то заметил, то сразу же обо всем догадался. То, что между нами происходило, было очевидно. Но тот случай не стал удивлением. Он стал признанием, которое запечатлел фотоаппарат.
А камера никогда не лжет.
Телефонный звонок заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности, отчего я роняю фотографию на пол. Звонят Джина и Макаэлла, чтобы пожелать мне счастливого пути. После небольшого разговора, я обещаю дочери привести что-нибудь с единорогом и вешаю трубку.
И уже хочу положить фотографию в конверт к остальной стопке, но мешкаю, и в итоге кладу ее в карман своего пальто.
У меня не осталось времени на поиски своего Rolleiflex, поэтому я захожу в ближайший магазинчик, чтобы купить одноразовую камеру. Закончив с последними приготовлениями, я убеждаюсь, что бабушку проведают в мое отсутствие, а затем запрыгиваю в свой грузовик, направляясь к месту, которое раньше казалось мне домом больше, чем мой собственный.
В душе теплится небольшая надежда, что Итан будет снаружи, поэтому мне не придется стучать в дверь и заходить внутрь. И я не ожидаю милого и приветливого к себе отношения. Просто хочу получить шанс хоть раз в жизни поступить правильно. Сердце колотится все сильнее с каждым метром, который приближает меня к их дому, хоть я и прокручивал этот момент в голове уже миллион раз. И как только отреставрированное здание в викторианском стиле появляется в поле зрения, я обнаруживаю пустоту.
В моих воспоминаниях все выглядело таким ярким и жизнерадостным. Каждое лето на веранде у Сойеров стояли горшки с разнообразными цветами, а зимой ее окружали охапки дров и идеально очищенная от снега подъездная дорожка. В доме всегда царила атмосфера гостеприимства; именно его я всегда вспоминаю при слове «дом», а не то место, где жили мои бабушка с дедушкой.
Но теперь он не выглядит так уж привлекательно.
Скорее уныло. Крытая веранда словно заброшена. Нет ни дров, ни цветов, и никто так и не расчистил снег. Блеклый полуденный солнечный свет освещает фасад дома, но не думаю, что кто-то замечает, так как все окна зашторены практически наглухо. Рядом припаркованы две машины; одна из них – черная Chevy Blazer, которая выглядит так, словно ее взяли в аренду. У меня сжимается сердце… Итан приехал из Нью-Йорка на арендованном транспорте.
По поводу всей ситуации у меня достаточно смешанные чувства – с одной стороны я испытываю страх столкнуться с Итаном, а с другой – боюсь оказаться там без него. Сделав пару глубоких вдохов, я набираюсь достаточной смелости, прежде чем покинуть тепло и безопасность моего грузовика, и направляюсь в сторону входной двери. Надеюсь, кто-то все же увидит меня сквозь плотный тюль занавесок и выйдет, прежде чем мне придется зайти в дом.