Рафаэль прижался к ней ещё сильнее, и Елена подалась в его объятия — она так же нуждалась в теплоте его рук, как и он в ней. Разве это не был огромный шаг вперёд для их отношений? Архангел Нью-Йорка нуждался в ней? В ней, Елене Деверо, Охотнице Гильдии и отвергнутой дочери. Обнимая его с неистовой нежностью, она поцеловала его в висок, в щеку и другие части лица, к которым могла дотянуться
— Должно быть, что-то странное витает в воздухе, — прошептала она так тихо, что услышать её слова было почти невозможно. — Я всё никак не могу перестать думать о матери и сестрах.
Впервые Елена озвучила свои кошмары. Даже лучшая подруга не знала правды о её детстве, о зле, которое преследовало её постоянно, что даже дышать иногда становилось трудно.
— Как их звали? — спросил Рафаэль, теплым дыханием касаясь её шеи, крепкими руками обвивая её за талию.
— Ты знаешь.
— Только факты.
— Мою мать, — начала она, крепко к нему прижимаясь, — звали Маргарэт.
«Елена», — позвал он, мысленно её целуя, заботливо окружая своим запахом, словно обнимая.
Её губа задрожала, и она прикусила её зубами.
— После того, как вышла замуж за моего отца, она жила в Штатах, но всё равно разговаривала с парижским акцентом. Она была пленительной, очаровательной бабочкой с заливистым смехом и умелыми руками. Я любила просто сидеть на кухне или в её мастерской и наблюдала за тем, как моя мама разговаривает во время работы. Она изготавливала лоскутные стеганые одеяла, очень красивые, единственные в своём роде и продавала, заработав при этом достаточно денег, чтобы сколотить кое-какой капитал. — Ничто, по сравнению с состоянием её мужа, но своё она передала дочерям с любовью, в то время как Джеффри… — Она бы никогда не позволила отцу сделать то, что он сотворил.
— Он ещё жив только потому, что я знаю: ты его любишь.
— Хоть и не должна, но не могу ничего поделать. — Эта любовь была укоренена глубоко внутри, настолько глубоко, что даже годы пренебрежительного отношения не смогли её стереть полностью. — Когда-то я желала, чтобы он умер вместо мамы, но знаю, что она бы возненавидела меня за такие мысли.
— Твоя мама простила бы тебя.
Елене хотелось в это верить настолько сильно, что она почти ощущала физическую боль.
— Мама была сердцем семьи. После того, как она погибла — всё умерло вместе с ней.
— Расскажи мне о погибших сестрах.
— Если мама была сердцем, то Ари и Бель напоминали мир и бурю. — Их смерть оставила в семье Деверо зияющую рану в тот день, когда полы дома оросились их кровью. Елена вспомнила привлекательное лицо Слейтера и его губы, окрашенные в сверкающий красный. Елена вцепилась в Рфаэля, отчаянно отбиваясь от ненавистных образов.
— Я была средним ребёнком, и мне это нравилось. Бэт была младенцем, но Ари и Бель иногда позволяли мне присоединятся к ним. — Она не могла больше произнести ни слова, грудь сдавило от недостатка воздуха.
— У меня не было ни братьев, ни сестёр. — Слова Рафаэля прозвучали достаточно неожиданно, чтобы прорваться сквозь её страдания. И она слушала, замерев и обвив его, словно плющ. — Дети у ангелов рождаются очень редко, а обоим моим родителя было несколько тысяч лет, когда я появился на свет. — Каждое рождение напоминало праздник, его же было похожим на фестиваль. — Я был первым ребёнком, рождённым у двух архангелов за несколько тысячелетий.
Елена, доверив ему свою безопасность, тихонечко лежала в его объятиях, но он чувствовал, с каким вниманием она слушает, и сквозь ткань рубашки ощущал тепло от её ладошки, прижатой к его груди. Он провёл вдоль голой спины Елены рукой и продолжил свой рассказ, продолжил делиться воспоминаниями, о которых целую вечность никому не говорил.
— Но нашлись и те, кто считали, что я не должен был родиться.
— Почему? — Елена подняла голову, протирая глаза костяшками рук. — Почему они так считали?
— Потому, что Надиэль и Калианна были слишком древними. — Прижав Елену к себе настолько близко, что при каждом вздохе её грудь оказывалась прижатой к нему, он провёл ладонями по изгибу её талии, вверх по рёбрам, наслаждаясь ощущениями тёплой кожи под пальцами. — Многие побаивались, что они начали деградировать.
Елена нахмурилась.
— Я не понимаю, бессмертие — это бессмертие.
— Но мы развиваемся, а некоторые — регрессируют, — ответил он.
— Ли Дзюань, — прошептала Елена. — Она эволюционировала?
— Мы считаем, что да, но даже Совет гадает, во что именно.
В кошмар, это уж точно, но вот касается ли он лично её, или станет разрушением всего мира… Елена не была глупой и сообразила за секунды.