Елена ничего не смогла ответить, поскольку Рафаэль был прав. Джеффри расколол их семью в тот день, когда выгнал ее из дома и оставил её вещи, словно какой-то мусор на ухоженном газоне Большого Дома. Соседи, живущие на этой модной улице, были слишком хорошо воспитаны, чтобы пялится в открытую, но Елена ощущала их наблюдающие взгляды. Хотя её это не волновало. Её беспокоило лишь то, что он уничтожил отношения, которые и так держались на волоске, когда хотел сломать её окончательно. «Встань на колени и умоляй. Возможно, тогда я передумаю».
— Между нами зияющая рана, — ответила она, положив ладонь Рафаэлю на грудь, туда, где билось его сердце. — Я знаю: он ненавидит меня из-за того, что я привлекла Слейтера.
Он, как и Дмитрий, мог гипнотизировать охотников своим запахом. Но эта способность оказалась не единственным его талантом.
— А Дмитрий может меня выследить? — спросила Елена, и что-то внутри будто встало на свое место.
— Да.
Она подумала, что ни смертные, ни охотники об этом не догадывались.
— Это то, что сделал Слейтер. Он где-то учуял мой запах, изменил свой маршрут и пришел в наши окрестности.
Слейтер не должен был обладать такой способностью, поскольку был слишком молод. Но этого вампира ни в коей мере и никоим образом нельзя было назвать нормальным.
— Я чувствую, как он подбирается ближе. Ветер доносит его запах. — отчаянно пыталась убедить отца Елена. Она умоляла, просила и даже, в конце концов, устраивала истерики.
— Хватит, Элеонора, — сказал он, а затем со злостью приказал: — Маргарет, тебе пора прекратить рассказывать ей сказки.
— Но отец…
— Ты — Деверо, — сурово посмотрел на неё Джеффри. — Никто в этой семье никогда не был простым охотником. Ты не станешь первой. И сочинение всяких небылиц тебе не поможет.
Позже мама укачивала ее на коленях и успокаивала, шепча, что поговорит с отцом.
— Дай ему время, azeeztee Традиции у твоего отца в крови и ему требуется время, чтобы принять что-то новое.
— Мама, но монстр…
— Может ты их и чуешь, но они просто живут своими жизнями, — мягко поучала её мать. — Быть вампиром совсем не значит быть злом.
В десять лет Елена не смогла объяснить, что она знает разницу и ощущает зло от того, кто приближается. К тому времени, как она нашла подходящие слова, стало слишком поздно.
***
Оставшиеся дни слетели незаметно. Большинство из них Елена проводила в тренировках с Рафаэлем, а в свободное время бродила Убежищем, прислушиваясь и приглядываясь ко всему вокруг. Согласно с информацией, полученной от Ясона, местонахождение Анушки и Дахариэля во время кражи кинжалов Гильдии оставалось неизвестным, но и связать это происшествие с ними напрямую не получалось. Что касается хороших новостей — то украденные ножи перестали появляться и ходили слухи, что Анушка и Дахариэль, вместе с Назарахом, убрались на свои земли. Всё же, Елена не расслаблялась. Состояние постоянной напряженности, вместе с изнурительными тренировками очень изматывало, но ей это нравилось. Поскольку так не нужно было думать и принимать правду о той роли, которую она сыграла в смертях своих сестер и, в результате, матери. Так что Елена сосредоточилась на охоте, предстоящем бале и регулярных посещениях Сэма. И вот однажды, когда она шла по коридору лазарета после одного из таких визитов, всё полетело к чертям.
— Микаэлла.
Её глаза округлились от увиденного. Позади женщины-архангела валялись разбросанные тела, по крайней мере, одно из них принадлежало ангельской версии медбрата, его волосы спутались от чего-то мокрого, а стену, под которой лежало обмякшее тело, покрывали красные пятна.
— Охотница.
Архангел двинулась вперед. Платье багрового цвета тесно облегало пышную грудь, ткань юбки свободно развивалась, а разрез на левом бедре открывал стройные ноги. Микаэлла выглядела ослепительно. Но сегодня… Елена сглотнула. Её платье было не багряным, а белым. Кровь пропитала его, и в некоторых местах мокрая ткань липла к телу. Лицо Микаэллы было чистым, прямые волосы блестели, но ногти покрывал слой засохшей крови. Архангел несла с собой смерть.
— Я пришла увидеть ребенка.
Елена не стала заблуждаться на счет Микаэллы, думая, что она оправдываться. Нет, она заявляла о своей воле. И охотнице стоило пропустить ее, но, помимо безобразия в одежде, во всем облике Микаэллы было что-то невообразимо жестокое. Что-то, что не должно находиться рядом с беззащитным ребенком.
— Ты получила разрешение на посещение? — спросила Елена, сжимая рукоятку пистолета, лежащего в кармане штанов.