? – посмотрел Рун на Лалу с улыбкой. – Погрей меня ещё немножко, любимый. На улице на лавочке, – попросила она тихо. – Пойдём, – кивнул он. На лавочке было хорошо. Тенёк от избы, тепло от летнего ясного денька, ласковый ветерок, ароматы трав. Ну чем не рай? Особенно когда ты с тем, кто дорог. Лала придвинулась, Рун обхватил её руками. Она стала буравить его глазками нежно. – Кажется ты совсем отошла от своей печали, – порадовался он. – Смирилась, мой котёнок. Ничего не поделаешь. Ты неплохая компенсация за мои несчастья, – произнесла Лала с глубокой приязнью. – Только надо всё же без лежачих компенсаций обходиться. У меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда бабуля пришла. – Ох эта бабушка! – грустно посетовала Лала. – Как будто караулит. Не успели прилечь, как она тут как тут. – Разве плохо сейчас? Вот так, сидя? – Так хорошо, – признала Лала, очаровательно улыбнувшись. – Когда глаза в глаза особенно. Романтично очень. Сердечко бьётся у тебя. Взволнованное. Мило. – Ты красавица, – вздохнул Рун. – Когда на тебя столь красивая дева смотрит так приветливо. На расстоянии… поцелуя. В груди хочешь не хочешь, ёкнет. Не привыкнуть к этому, Лала. – На расстоянии поцелуя? – развеселилась Лала. – Ты уже и расстояния в поцелуях начал мерить, суженый мой? Не только штрафы? – Смейся, смейся. Но я всё правильно сказал, – добродушно ответствовал Рун. – Когда так близко… двое. Обычно они делают сие для жертв. Чуть наклонишься, и она случится. – Ох, нескоро ты теперь жертву получишь, – посочувствовала Лала с иронией. – Ну да, похоже на то, – деланно огорчился он. – Могла бы и сейчас расплатиться. К чему такая жестокость. Лала залилась негромким счастливым переливистым смехом. – Ну потерпи, мой дорогой, – ласково попросила она. – Уговор есть уговор. Или давай его отменим. Если мне станет можно колдовать, тогда сейчас расплачусь. – Ты не шутишь, Лала? – с острожным недоверием осведомился Рун. Она ненадолго задумалась: – Нет, заинька, не шучу. Правда я знаю, что ты не согласишься. Даже не сомневаюсь. А зря. Поцелуй феи, это нечто особенное. Я бы была очень нежной. – А что как возьму да соглашусь? – усмехнулся он. – Расплачусь, – поведала Лала с простодушной искренностью. Рун посмотрел на неё пристально, выдержав многозначительную паузу, словно раздумывая. И вздохнул: – Хотелось бы. Но нет. Никак нельзя. – Я знала, я знала, – порадовалась Лала. – И вообще, любимая, тебе надо прекратить чудеса творить для нас, – с полушутливым осуждением молвил он. – А то бабулю удар хватит. Пожалей её. Да и на меня они влияют. Я чувствую. Как бы магия снова не пропала из объятий. Остановись с дарами. Мой главный дар – это ты. Не хочу чтоб стало иначе. – Ну, милый, я же творила только вынуждено. Ты сам это признал. Не ругай меня, – просяще произнесла Лала, сияя. Она положила голову ему на плечо. – Наконец-то ты счастливенькая. Как раньше, – заметил Рун тепло с облегчением. – А то я уж не знал, что делать, когда горевала. И объятья не помогали. Непривычно, когда не помогают. Странно от этого. И тоскливо. Жалко тебя, а помочь нечем. Даже приласкать запрещено. – Я тебя люблю, – проговорила Лала тихо. – Кто любит, тот целует, – буркнул он с юмором, изображая сомнение. Лала рассмеялась. – Это когда влюблены, целуют. И то если помолвлены. Не понарошку, – возразила она. – Смешно ей. А я в печали, – притворно омрачился Рун, не очень правдоподобно, потому что глаза его светились весельем, выдавая его истинное настроение. – Отмени уговор, тут я тебя и утешу, – лукаво предложила Лала. – Нет. – Значит, сам виноват. – Да уж! – подивился он её хитрости, улыбаясь. Лала вздохнула счастливо. – Мне хорошо, Рун, – сказала она искренне. – Мне снова очень хорошо. Потому что у меня есть ты. Даже не хочется с тобой расставаться из-за девичника. Может ты со мной пойдёшь? Превращу тебя в девицу. Ты будешь симпатичная. И миленькая. – А ты можешь превратить? – заинтересовался Рун. – А ты б хотел? – Хм, – Рун призадумался. И покачал головой отрицательно. – Стыдно это пожалуй. И вроде незачем. Просто… не представляю себя таким. Глазки парням строить, наряжаться, плакать по пустякам. Ужас. – Вот она, мужская гордость, да? – мягко укорила его Лала, чуть опечалившись. – Быть девушкой так плохо? – Нет, что ты. Я не об этом, – заверил он извиняющимся тоном. – Вы другие. Поэтому и нравитесь. Очень. Но я как-то привык быть парнем. Я же всё равно останусь внутри собой, в кого ты меня не преврати. А для парня это всё стыдно и… болезненно. Стать вдруг… женственным. Не обижайся, красавица моя. – Я поняла, – ответствовала Лала беззлобно, сразу оттаяв. – Я пошутила, Рун. Я не могу тебя превратить в девицу. Это плохое колдовство, неправильное. Потрясением для юноши будет. Есть шанс, что не оправишься до конца потом. Не колдуют феи подобное. Мы творим чары по наитию. Добрые чары. Эти чары точно не добрые. Может они и не слишком злые, но фее их не сотворить. Если только в наказание. Скажем, фея мести пожалуй могла бы превратить в девицу злодея, который любит обижать женщин. И всё. Но мне бы хотелось посмотреть, какая из тебя вышла девица. Ты был бы премиленькой. Представь, стал бы мне лучшей подружкой. Подружки тоже обнимаются. Делились бы с тобой секретиками, парней обсуждали да дела сердечные. Это весело. Разве не здорово? – Нет, спасибо, – рассмеялся Рун. Неожиданно откуда-то сверху слетела пёстренькая птичка и села прямо ему на плечо, дальнее от Лалы. – Ой! – вырвалось у него с удивлением. Лала подняла голову, обрадовалась: – Здравствуй, милая пташка. Что это ты не ко мне, а к Руну? Понравился? Птичка посмотрела на неё одним глазом и вдруг запела. – Ты нам песенки поёшь?! Спасибо, хорошая моя, – умилённо поблагодарила её Лала. – Чего она мне в ухо-то орёт? – поморщившись, улыбнулся Рун. – Так и оглохнуть недолго. Аж в голове отдаётся. – Хочет тебя порадовать, – сообщила Лала, сияя. – Ничего себе радость. Почему меня? – Не знаю, мой котёнок. – Это твоя магия? – Нет, милый. Возможно это природа фей, – весело поведала Лала, забавляясь от картины, как птичка с энтузиазмом издаёт трели Руну в ухо. – Животные видят, насколько ты мне дорог. И так понимают, что тебе можно доверять. Что ты хороший. Плохой человек не станет дорог фее. Не обижай их, и они будут чаще к тебе сами подходить, я думаю. – Аж слышу, как сопит, так близко, – пожаловался Рун со смехом. Он осторожно повернул голову к птичке. – Пой чуть в сторону, а? Но птичка не унималась. – Она тебя не понимает, Рун. Пока я её речью не наделю, она не сможет тебя понять, – объяснила Лала, улыбаясь. – А наделить я не могу. Ведь нету крайней в том нужды. А мне запрещено без крайней. Это прям любовь у неё. Даже обидно чуточку. Что не ко мне. – Спасите! – взмолился Рун тихо. Очень осторожно поднял руку, зажал пальцем ухо, вздохнул с облегчением. Поглядел на птичку. – Смотри, не накакай на меня, дружище. – Не переживай, дорогой, в моих объятьях сразу всё исчезнет, немедля станешь чистеньким опять, – успокоила его Лала. Рун вздохнул от переполняющих его светлых чувств. – Я очень счастлив с тобой, Лала, – произнёс он с теплотой. – Стыдно признаться, но в глубине души я рад без памяти, что ты ещё долго со мной побудешь. Прости. – Ничего, мой славный. Я тоже очень счастлива с тобой, – по-доброму сказала Лала. Снова положила голову ему на плечо. – Может быть и я… в глубине души рада. Не хочется расставаться. Они ещё долго сидели на лавочке, в тени избы, под безоблачным летним небом. А птичка всё пела и пела. Словно исполняя гимн всему хорошему, что сейчас происходило меж ними.