ольшому счёту было всё равно, чужие люди, от их отношения ни горячо ни холодно. Слегка озадачило, и всё. Вероятно завидуют. На развилке дороги перед спуском к реке он пересёкся ещё с одним односельчанином. Лесоруб Джех возвращался со сторожки. – Здоров, феелов, – сказал он, остановившись. – Добрый день, дяденька, – ответил Рун. – Всё ли хорошо у феи? – Да, – пожал Рун плечами. Джех вздохнул: – Отпустил бы ты её, парень. Не бери греха на душу. Она… невинна. И ещё девочка совсем. Несмышлёная. Нельзя её принуждать. – Я её не принуждаю, – промолвил Рун спокойно. – Принуждаешь, – возразил Джех, осуждающе глядя на него. – Подумай, кто есть ты, и кто она. Не порти ей жизнь. – Вы бы поймали, вы бы отпустили? – поинтересовался Рун скептически. – Я бы взял три законные желания. А потом отпустил. Трёх желаний достаточно. За глаза. А так, как ты, поступать греховно, – сурово поведал Джех. – Пожалей её. – Я подумаю, – пообещал Рун. Джех кажется не поверил. Выражение его лица стало ещё суровее. Даже мрачным. Он, более не слова ни говоря, пошёл своей дорогой. А Рун пошёл своей. На реке в этот раз не было ни ребятни, ни взрослых. Никого. Лишь лодочник Шим причаливал к отмостку, перевозя какого-то воина с того берега. Знатного, хотя и не самого родовитого, одет в ладные кожаные доспехи, без особых изысков вроде гербов и вышивки, за поясом меч и кинжал в посеребрённых узорчатых ножнах. Ножны и выдавали статус этого человека, как имеющего некоторый вес и значимость. Не всякий путник возьмёт с собой в путешествие дорогое оружие. Побоится грабителей. Надо иметь уверенность в себе и в своих боевых навыках, чтобы взять. – А это как раз и есть тот самый женишок феи, – донесся до Руна тихий голос Шима. Воин оценивающе смерил Руна взглядом, выбрался из лодки и сразу подошёл. Рун как раз зачерпнул второе ведро. – Бог в помощь, юноша, – непринуждённо произнёс воин. – Спасибо, – кивнул Рун. – Говорят, ты жених феи. – Я тоже слышал об этом, – отозвался Рун спокойно. – О, да ты серьёзный малый, – улыбнулся воин. – Постой, не уходи, давай поболтаем. – О чём? – посмотрел на него Рун с лёгким недоумением. – О фее конечно. – Я вас не знаю, зачем мне с вами говорить о ней? – заметил Рун. – Тут всё равно всем известно о нас, вам всё охотно расскажут в таверне здешней, или на постоялом дворе. Или любой местный, кого ни спросите. – Ты же местный, вот и расскажи, – с усмешкой промолвил воин. – Я как раз исключение, – объяснил Рун. – Фея моя невеста, если я буду о ней говорить, выйдет, как будто докладываю постороннему, кого впервые вижу, о её жизни. Это будет странно. И неправильно. – Надо же. Какой рассудительный, – подивился воин не без юмора. – А если я тебе заплачу, коли расскажешь мне о ней да покажешь? – Не надо, – покачал головой Рун равнодушно. – Пять серебра. – Нет. – Десять. – Оставьте себе. – Ты умеешь торговаться, – похвалил воин весело. – Двадцать. Рун призадумался. Двадцать серебряных монет – огромная сумма. Прямо деньжищи. – Зачем вам это? – обратился он с искренним непониманием к собеседнику, словно взывая к его благоразумию. – У любого расспросите здесь. Вам бесплатно с удовольствием всё расскажут. Сплетничать народ любит, хлебом не корми. А увидеть, где-нибудь поодаль от дома моего подождите, чтобы стража не погнала, всё равно увидите рано или поздно. Мы же выходим. Она выходит. – Эх, друг, люди много языками чешут не по делу, мне нужна информация из первых уст, – поведал воин со значением. – Я, собственно, мимо проезжал, даже не знал, что у вас тут такое творится. В моих краях ещё не знают, я думаю. Придётся отложить поездку, вернусь домой, доложу лорду своему. Это важные сведенья. Не хочу его в заблуждение ввести хоть в мелочи. Поэтому из первых уст. Ну и посмотреть обязательно, собственными глазами убедиться, а то может привязали крылья к девице, чтобы дурить простофиль. – Она летает вообще-то, ногами земли не касаясь. У неё крылья не просто так. – Увижу, поверю. Как рассказывать лорду, коли сам не видел? Несерьёзно это, – резонно ответствовал воин. – Так ты согласен? Двадцать серебра. За чуток болтовни. Ты вообще понимаешь, насколько это много за такой пустяк? Рун молчал, не зная, как поступить. Вроде и соглашаться неправильно. И не согласиться глупо. Это же не мелочь, от которой можно просто отмахнуться. Нельзя сказать, что он впал в алчность. Рун с самых младых лет привык ничего не хотеть. Ещё совсем малышом, лет в пять, спокойно ходил даже на ярмарке вдоль лотков со сладостями и игрушками. Другие дети вокруг бывало капризничали, выпрашивая то или иное, а он оставался равнодушен к окружающему буйству соблазнов. Чувствовал, что дедушке с бабушкой не по карману, и не позволял желаниям пробуждаться. И это даже не требовало от него каких-то усилий воли. Деньги же опьяняют возможностями только тех, кто эти возможности примеряет на себя, думает о них, мечтает, жаждет. Однако есть ещё насущные потребности. Прохудится одежда, и в чём ты будешь ходить? Сломается инструмент, и чем работать? Наступят, не дай бог, чёрные дни, когда ты захвораешь либо останешься без урожая. И как тогда выживать, если у тебя ни гроша за душой? Причём речь идёт не только о себе, но и о близких. О бабуле. Может и о Лале – не всё и не всегда она способна наколдовать. – Я вам не буду специально невесту показывать, она не медведь не ярмарке, – произнёс он наконец. – Но попрошу стражников, чтобы не гнали вас, сможете на лавочке рядом с домом посидеть, дождаться её. Расскажу вам всё, что можно, но не всё. И некоторое из того, что я расскажу, не будет правдой. У феи есть свои секреты, которые чужим знать не положено. Если вас устраивает, я готов. Только деньги вперёд. – Ну, кажется выбора у меня нет, – смиренно развёл руками воин. – Твои условия принимаются, молодой человек. Вон, лодочник будет свидетель, что ты это серебро не украл. Будешь свидетелем? – Буду, – кивнул Шим оторопело, пребывая в шоковом состоянии от размера обещанной Руну суммы. Воин достал кошель, отсчитал двадцать белых монеток, протянул Руну. Затем достал два медяка, сунув их Шиму: – Вот тебе награда. А теперь плыви отсюда. Этот разговор не для твоих ушей. Лодочник послушался. Рун дрожащей рукой торопливо спрятал монеты в карман. Минут пять он потратил на рассказ. Говорил всё то же самое, что и остальным. Поймал дедовым зельем, обещал отпустить за три желания. Пока решал, чего бы загадать, полюбил, в шутку загадал, чтобы и она полюбила, а она и исполнила. Третье желание ещё не потрачено. Но фея может колдовать для себя и без желаний. Поведал про то, как дорожку из цветов и яички с существами сотворила, как дом исправила да обстановку, а монаха одарила светящимися камнями. Упомянул и про дар бабули. Все же узнают, и очень скоро, так есть ли смысл скрывать от данного человека? Открыл, что свадьба не ранее чем через пол года. Если у воина и были какие-то свои вопросы, он о них запамятовал. Вид у него был немного потрясённый. Когда Рун закончил, он молчал озадачено. – Пойдёмте к избе, скажу про вас стражникам, – напомнил Рун, поднимая коромысло на плечо. Воин без слов зашагал подле. Лишь почти у самого дома к нему вернулась речь. – И как ваш барон относится к тому, что ты женишься на фее? – осведомился он сдержанно. – Сегодня приезжал сюда, мы с ним как раз об этом говорили, – поведал Рун. – Обещал дом подарить перед свадьбой и всячески помогать. Воин посмотрел на него в задумчивости, и даже как будто с жалостью. – Я бы на твоём месте уши особо-то не развешивал, – посоветовал он негромким голосом. Рун ответил ему взглядом, полным непонимания: – Вот моя изба. Можете тут на лавочку у ограды сесть, если хотите. Лала ушла с девушками местными, думаю, вернётся через час-другой. Воин сразу уселся. Рун, поставив вёдра у калитки, направился к стражникам. Рыцаря подле них уже не было. Поздоровавшись, Рун быстро объяснил им, в чём дело, мол разрешил путнику на лавочке посидеть, дабы увидеть фею вблизи. – Не положено это, – строго сказал один из стражников непререкаемым тоном. – Ну как не положено? – растеряно произнёс Рун. – Если вы его погоните, мне придётся его в дом пустить, чтобы там ждал. Я ведь ему слово дал Лалу показать. Мне бы не хотелось его в дом заводить, я его не знаю. – Пусть сидит, – смилостивился второй стражник. – Но ты, друг, будь поумнее в следующий раз. Если видишь, что знатный кто, кому боишься отказывать, посылай к нам, говори, мы решение принимаем. А мы его погоним. Не давай себе на шею садиться. А не то тут скоро очередь будет в версту длиной из желающих на твоей лавочке посидеть. – Ладно, – пожал плечами Рун. Первым делом он зашёл в дом. Нужно было спрятать деньги. Достал бабулин узелок, схороненный на дне сундука под старым тряпьём. Развернул, выложил туда свои двадцать монеток, пересчитав их прежде ещё раз. Вздохнул взволнованно. Тридцать серебра уже в сумме скопилось! И горсть меди. На эти деньги много чего можно купить. Даже коня. Не самого лучшего, но и не клячу старую еле ходячую. Прямо богатство у них. Солидная кучка монет. Снова завязал узелок, убрал обратно. И потом ещё долго сидел, не в силах продолжить работу из-за внутренней взбудораженности, погружённый в задумчивость. Только сейчас он начал осознавать, насколько Лала меняет их с бабушкой жизнь. В какую-то иную удивительную недостижимую доселе сторону достатка и благополучия, о которой и не мечталось. Ранее он не видел для себя будущего, теперь же оно появилось. П