*****
Вечер вступал в свои права, однако до заката ещё оставался час-другой, и никаких дел на остаток дня ни у Руна ни у Лалы впервые за последние время намечено не было. Они неспешно болтали в удовольствие о разных пустяках, сидя рядышком в горнице. Рун уже собирался предложить Лале прогуляться, может снова до реки, может по деревне, может сводить её в поля, показать, как у них растят пшеницу. Но тут пришла бабуля. Вид у неё был взбудораженный. – Сынок, говорят, тебе пять десятков монет серебряных господин заплатил из чужеземья. Это правда? – взволнованно спросила она, едва успев войти. – Вот уж и пять десятков, – подивился Рун. – Хорошо хоть не мешок, а то как бы я донёс. Серебро-то тяжёлое. – Так врут люди? – Двадцать заплатили. Не пятьдесят, бабуль. Двадцать серебра. – Батюшки вы мои! – безмерно изумилась старушка. – Да как же это?! – Теперь мы точно богаты, – заметил Рун. – И заплатил-то, считай, ни за что. Просто попросил меня пересказать о Лале всё, что все итак знают. Я положил в сундук к остальным монеткам, бабуль. Распоряжайся ими как хочешь. Бабушка вздохнула растерянно. – У нас, сынок, никогда столько денег не было. Даже в лучше дни, – поведала она с немного испуганным видом. – Я тоже странно себя ощущаю, зная, что у нас такая сумма, – отозвался Рун. – До сих пор не верится. – Значит то, что я тут, тебе не странно, милый, а что какие-то двадцать монеток, странно? – с сияющей улыбкой посмотрела на него Лала. – Их тридцать там всего вообще-то, – ответил он ей добродушно. – Мы с тобой долго уже. Привык. А они впервые у нас там лежат. Так много. И дня ещё нет. Я счастлив, что ты со мной, а на них просто удивляюсь, и всё. Почувствуй разницу. – Ну ладно, – смилостивилась Лала с довольным личиком. – Сынок, говорят, вы ещё клад нашли. Другой, помимо мельника. И тот схоронили. Это правда? – продолжила допрос старушка. В глазах её читалось много чего. И готовность принять эту новую реальность со множеством денег. И чуть-чуть обиды – за то, что от неё утаивают столь важные вещи. И капельку страха. И детская вера в чудеса. – Кто придумывает всякие небылицы, не пойму, – покачал головой Рун с недоумением. – То ли людям нечем заняться? Не находили мы клада иного помимо мельниковского, бабуль. Наврали тебе. – Бабушка Ида, я бы не стала чужой клад искать без спросу, – мягко объяснила Лала. – Поймите, если клад спрятан, это не значит, что он ничейный. Кто его схоронил, тому он и принадлежит. Найди я его, вышло бы, что украла. Феи не крадут. Кабы знать, что ничейный клад, давно зарыт и не осталось его владельцев, тогда можно было бы искать. Но как это узнать? Магией я такого не могу. Не умею. – Ну и слава богу, – с облегчением молвила старушка. Она немого успокоилась. – Ох и наговорилась я сегодня, – поведала она чуть устало. – Двум подружкам огороды поправила. Обе ошалели прямо. Плакали даже. Так расчувствовались. И они сами, и их родня. Всё благодарили, и меня, и тебя, доченька, за дар такой, за подмогу. От стольких работ нас избавила! Спасибо тебе, родненькая ты наша! Старушка поклонилась ей в пояс. – Да не за что, добрая бабушка Ида, – улыбнулась Лала радушно. – Мне приятно было вам помочь. – И все-то расспрашивают про тебя, доченька. Все-то расспрашивают. У одной родня меня всё пытала. Пошла к другой, и там то же самое. Потом в деревне пока идёшь, всякий спросит что-нибудь. И все с уважением таким. Ни разу бабкой никто не назвал даже. Почёту много. Лала разулыбалась, радуясь бабушкиному маленькому счастью от учтивого отношения окружающих. Старушка присела напротив них на табуреточку с изящными ножками и красивой обивкой. – Ох, дети, мне тоже новостей разных порассказали. Удивительных. Говорят, одного господина очень знатного из города арестовали по приказу барона. За то, что он к фее прорывался. Причём нетрезвым. Выхватил он меч, прямо тут, у избы нашей, пред стражниками. Да они не заробели, прогнали его. А уж потом к нему пришли в дом, и в темницу. На месяц. Чтоб неповадно было. – Ой! – испугано произнесла Лала. – Ага, я это тоже уже слышал, – кивнул Рун. – Мне стражники сами же и рассказали, как прогнали его. – Правда? – поразилась Лала, и посмотрела ему в глаза чуть обижено. – А ты мне ничего не сказал, Рун. – Я же не думал, что тебе это интересно, солнышко моё, – повинился он ласковым тоном. – Так бы обязательно рассказал. Я просто понял, что стража тут совсем не зря. Хорошо, что барон у нас такой. Мудрый. – А ещё говорят, сын мельника изменился с тех пор, как клад нашли, – продолжила старушка со значимостью, словно вела речь о чём-то необычайном. – Стал почтительным с родителями прямо с того дня. И на мельню трудиться прибежал ни свет ни заря, за всё вперёд работников хватается, и только спрашивает, что ещё, где чем помочь. – Вот что деньги с людьми делают, – усмехнулся Рун, вспомнив про себя призрак дедушки Оруга. – Лодочник Шим затеял дело своё: договорился с соседями нашими и принялся возить из деревни с того берега народ к ним, – озвучила следующий слух бабуля. – Люд, чтоб на Лалу подивиться, а стражу и барона не гневить, стал у них за оградой прятаться, у соседей наших, да наблюдать, сквозь щелки. Платили им по 10 медяков с человека за день, а они с Шимом делили напополам. Только соседи быстро смекнули, что Шим им не нужен, стали знать городскую к себе брать. И уже по пол серебра с носа просят, а отбою нет от желающих. – Значит, за нами теперь в каждую щелочку наблюдают? – подивился Рун. – Да, сынок, так и есть. – Вот те раз, – промолвил он смущённо. А потом обратил взор на Лалу. – Интересные они картины видели, правда, любимая? Лала ответила ему милой озорной улыбкой. – А Эмма, Эмма-то что учудила, дочка печника Кану! – рассмеялась бабуля. – Задрала юбку, зашила высоко, и говорит «я теперь как фея»! И пошла так по деревне. Тут на неё все стали глазеть. А отцу как сообщили, он прибежал, схватил жердину, и давай её гонять, и кричит «я тебе покажу фею»! Уж там визгу было, шуму! Бабушка так весело рассказывала, сама хохоча, что и Рун засмеялся. – Да уж, наивная она! – покачал он головой. – Это в пятнадцать-то лет. Ей пятнадцать кажется? – Всё верно, сынок, – подтвердила бабушка. Лала слушала их с абсолютным непониманием в глазах. А затем личико её чрезвычайно омрачилось. – Это вы смеётесь над подобным? – спросила она поражённо расстроенным голоском. Рун с удивлением посмотрел на неё. Она ответила ему взглядом, полным грустного укора: – Девушка по неопытности решила мне подражать, её избили, унизили, она наверное сейчас от