тыда сгорает, сидит плачет. А вам это смешно?! – Лала, мы же не над её бедой смеёмся, – очень мягко пояснил Рун. – Наоборот, мы как бы… с симпатией к ней. Просто… возомнила себя феей. Помочь-то мы ей всё равно ничем не можем. Чего бы не улыбнутся её простодушию. Меня дедушка тоже порол, бывало, вон бабуля свидетель. Ничего страшного. Правда я мал был, баловался. Столь взрослым не порол. – Рун, так нельзя, – сказала Лала опечаленно. Он сидел, с виноватым лицом, чувствуя, что она возможно права. – Давай к ней сходим! – осенила вдруг его идея. – Ты её утишишь, она обрадуется тебе, и все её печали как рукой снимет. Ещё люди узнают, что ты у неё была, и смеяться над ней уж не станут, станут завидовать. А значит ей снова не стыдно будет на улицу выходить. Даже гордость испытывать начнёт, я думаю. Вот и поможем ей, её беду обратим в удачу. Глазки Лалы немедля вспыхнули воодушевлением, восхищением и восторгом. – Ой, как замечательно! – она даже захлопала в ладошки. – Спасибо, мой хороший! Так мы и поступим. – Надеюсь, её папаша пустит нас к ней. Он строгий. Поди не откажет фее, – подумал вслух Рун. И с улыбкой добавил. – А если откажет, позовём стражу. Лала вспорхнула с лавочки: – Пойдём, суженый мой. Заодно прогуляемся. Рун поднялся. – Только вы слишком не задерживайтесь, дети, – попросила бабушка. – Я сготовлю чего-нибудь. Чтоб горяченького вам поесть. А то мне ещё за Шашей надо сходить да подоить её до темна. – Ладно, – пообещал Рун, беря Лалу за руку. На улице было немного пасмурно. Солнышко, клонившееся к закату, выглядывало краем из-за облака. Дул ветерок. С крыльца было видно, как мужики идут с охоты, за поясом тушки птиц да зайцев. Лала вздохнула тяжело. – Расстроилась? – спросил Рун тихо с участием. – Немножко, – кивнула она. – Не переживай за меня, Рун, я стерплю. Все кушают друг друга, кроме фей, даже в нашем мире. Животные в лесах. Птички ловят жучков да бабочек, жучки охотятся на букашек помельче. Странно мир устроен, жестоко очень, но ничего не поделаешь. – Хочешь, обниму? – предложил он добродушно. – Конечно, – ласково посмотрела на него Лала. Он прижал её к себе: – Видишь, знаю, что от соседей сейчас на нас со всех щелочек в ограде глазеют, а обнимаю, – похвалился он с юмором. – Мой герой, – произнесла Лала тепло и очень искренне. – Ненасытненькая, – усмехнулся он. – Мне сейчас нужно утешение, а не магия. Вот, – ответствовала Лала жалостливым голоском, всё так же без тени шутки. – Приятно быть твоим утешением, – признался он по-доброму. – Знаешь, Лала, хорошо что мы сейчас в дому были. Раз за нами все следят. Не поймут, чего мы столько времени в объятиях проводим. Надо поосторожней с этим быть. Чтоб не призадумался народ. Лала снова вздохнула. – Пойдём? – осведомился он мягко. – Да, – промолвила она. Они спустились с крылечка, вышли за ограду. Вдали мужик с собакой гнали свинью, дедушка нёс на спине вязанку хвороста. С другой стороны три девочки вели стайку гусей, ехала телега с сеном. Кот на соседской крыше замер, уставившись на Лалу круглыми глазами. Виднелись две женщины, разговаривавшие о чём-то. Стражники неустанно несли караул поблизости – снова другие, новые, которых Рун здесь ещё не встречал, опять сменились уже. Один из них махнул рукой приветственно, Рун им кивнул. – Нам на другой край деревни идти, заодно и посмотришь её там наконец, – сказал он. – Хорошо, – отозвалась Лала с сияющим личиком. Кажется к ней снова вернулось приподнятое настроение. Что и не удивительно, с учётом, сколь долго они прообнимались за последние часы. Рун повёл её вдоль по улице. Вскоре они поравнялись со стражниками. Те расплылись в умилённых улыбках, поклонились в пояс. На физиономиях у обоих детское удивление несмотря на возраст – оба суровые мужики, далёкие от понятия детства. Фея, безусловно, картина завораживающая для всякого, особенно кто впервые видит её вблизи, их можно было понять. Рун тоже поклонился им в ответ с искренней благодарностью. Настолько спокойнее, когда они подле избы, не передать словами. Лала одарила их радушной улыбкой: – Спасибо, добрые смелые воины, что охраняете нас. Мне ни капельки не страшно теперь в деревне, когда вы здесь. Они разулыбались ещё сильнее. – Рады стараться, госпожа, – бодро отрапортовал один из них. – Вы, ежели что понадобится, водицы испить, или покушать, или ещё что-нибудь, заходите к нам в дом, – произнесла Лала сердечно. – В том нет нужды, добрая госпожа, – заявил другой. – Мы здесь на постоялом дворе имеем комнату со всем обеспечением. Почётно быть вам полезными. Это честь для нас. – Спасибо, – ещё раз обворожительно улыбнулась им Лала. Рун повёл её дальше. Не успели они поравняться с домом кузнеца Тияра, как Найя выскочила на улицу, словно караулила их. Она была очень взволнована. – Здравствуй, милая Найя, – вполне обрадовалась ей Лала. – Лаланна, – умоляюще проговорила Найя, глядя на неё исполненными глубоким переживанием глазами. – Простите ли вы нас? Девушки плакали, когда вы ушли. Нам было очень стыдно, что мы вас обидели. Мы не хотели, правда. – Мне очень-очень жаль, что я стала причиной ваших слёз, – грустно поведала Лала. – Но я не виновата. Разве можно ругать жениха при невесте? На её девичнике! Ну как же так? Прости меня, Найя, за всё, и девушкам другим передай, что я сожалею. Не хотела их расстроить. Не держите на меня зла, хорошо? Я уже совсем-совсем не печалюсь, мой Рун меня утешил, я снова счастлива. Я вас прощаю, и вы простите меня, пожалуйста. Ладно? – О, мы на вас совсем не обижались! – горячо стала убеждать её Найя. – Вы правы, мы не должны были так себя вести. Простите. – Прощены, – с дружеской приветливой улыбкой заявила Лала. – Я всё понимаю, вы хотели мне помочь. Но вы ошибаетесь насчёт Руна. Он хороший. Рун вздохнул. Найя побуравила его глазками растерянно. – Так может снова устроим девичник? – с надеждой спросила она. – Мы теперь ни за что не скажем ничего… огорчительного для вас, Лаланна. Мы постараемся. Это будет весело. Лала посмотрела на неё с сожалением. – Спасибо, добрая Найя, но нет. Не хочется. Мне жаль. Не вызывает это во мне боле радости. Наоборот, печалит. Мне в общем-то понравился девичник. Большая его часть. Было приятно. Второй раз не нужно. Найя понуро опустила голову. – Ну, Найя, дорогая, не горюй так, – участливо обратилась к ней Лала. – Лучше что-нибудь другое. Что вы ещё с девушками делаете? – Мы? Купаемся, бывает, вместе, – оживилась Найя. – В праздники игры устраиваем. Ещё по воскресеньям гуляем… с парнями. В лес по ягоды иногда ходим. Много всего. – Вот и славно. Может я когда-нибудь присоединюсь к вам, коли возьмёте, – приободрила её Лала. – Феи любят купаться. И на праздник было бы здорово. Обязательно ещё что-нибудь сделаем вместе. Мне понравилось быть с вами. Это и правда весело. Пока моего жениха не ругают. Личико Найи осветилось счастьем. – Мы боле никогда вас не огорчим! – пообещала она воодушевлённо. – До свидания, милая, передавай моё почтение батюшке, матушке, бабушке, братцам и сестричкам. – До свидания, Лаланна, обязательно передам, – кивнула Найя, лучась улыбкой. Рун с Лалой отправились дальше. Найя стояла, глядя им вслед. Когда они отдалились от неё, Лала озабочено вздохнула. – Что-то не так? – поинтересовался Рун. – Не так, – чуть мрачновато подтвердила она. – И что же? – Найя. Всё поглядывала на тебя да поглядывала. На чужого жениха! Ишь какая! Возмущённый голосок Лалы точно указывал Руну, что она не шутит. – Странная ты всё же, красавица моя. Что же ей и посмотреть на меня нельзя? – удивился он. – Нельзя. Ты мой, и она это знает. Рун всё же не удержался от улыбки. – Мне даже приятно… в какой-то мере. Что ты так меня оберегаешь от чужого внимания. Только не пойму, чего ты боишься. Думаешь, она ворожея, взглядом приворожит? – Кто знает, – серьёзно заметила Лала. – Некоторые девы горазды строить глазки. Именно так и завлекают. Неопытных юношей. – А ты мне строила? – усмехнулся он. – А как же. – Правда?! – Ну, заинька, тут нет ничего плохого, если ты уже не занят, не чей-то жених, – мягко пояснила Лала. – Глаза это главное оружие девушки. Иногда словами нельзя передать, что чувствуешь. Например, потому что неловко, или стыдно, или неуместно. Или вы недостаточно знакомы. Тогда через взгляды это передают. Показывают, что нравишься, что интересен, что сердечко волнуется, когда ты рядом. Моё всегда волнуется от тебя с тех пор, как мы подружились. Тут нет лукавства. Я же не притворяюсь. – Ну спасибо, – промолвил Рун с теплотой. – Не за что, мой котёнок. – Знаешь, Лала. Я думаю, эта девица на меня дивится оттого, что я, полное никто по её представлению, могу быть чьим-то женихом. Глазам не верит, вот и поглядывает, – предположил он. – Ты же поняла, какого мнения тут все обо мне. – Ах, Рун, ты сильно всё упрощаешь, – покачала головой Лала с сожалением. – Бывает, девушка сама не может разобрать, что у неё в сердечке. Кажется, ненавидит, а по правде влюблена. Рун призадумался. – Довольно странно, если честно, – признался он. – И это точно не про меня. А наоборот бывает? Кажется что любит, а по правде ненавидит? Лала рассмеялась весело и звонко от всей души. – Ох, Рун! – произнесла она. – Вот же насмешил! С тобой не соскучишься. Нет, так точно не бывает, милый. Её личико снова засияло счастьем. Через ограду с правой стороны на них таращились с любопытством несколько пар глаз. Лала поздоровалась, ей радостно ответили тем же. – Лала, – обратился к ней Рун негромко, лишь