это за что-то или нет. Решил что вряд ли. Из-за того, что задумался, прозвучало неуверенно. Не умею я ничего. Совсем, – покачал головой Рун. – А хотел бы уметь? – Конечно! Кто ж не хочет. Из мужчин. – У нас при гарнизоне всегда обучают юношей. Ты слышал наверное? Кого-то с одновременной службой, ей и отрабатывают ученье. Кого-то за плату. Милорд это одобряет, умелые ополченцы лишними не бывают, случится война, будут значимым подспорьем. Я бы пожалуй мог тебя без платы и без служения в ученье определить. Раз ты теперь… будущий супруг феи. Она ведь нам тоже как госпожа фактически. Такую супругу надо уметь защищать. Рун призадумался. Пока Лала здесь, расположение знатных господ безопасно, а уйдёт, что тогда? Это как с мебелью, которую барон хотел пожаловать. А Лала поняла, что нельзя. Так и здесь. Хочется, но нельзя. – Это много времени потребует, – молвил он вежливо. – Я пока не могу Лалу оставить. – А что будешь делать, коли станет кто к ней приставать? Дураков и пьяных всегда хватает. Азы-то надо знать. Сильно выручит даже это. Стража не всегда успеет на помощь прийти. – Ну… она магией может защищаться, – Руну было не очень приятно признавать пред кем-то, что вопросы безопасности он перекладывает с себя на свою девушку. Но куда деваться, раз это так и есть. – И что она умеет? – Феи колдуют по наитию. Заранее сами не могу предсказать, что. Говорит, как испугается, так магия защитная из неё и выйдет на обидчика. – Хм, – начальник стражи некоторые время сохранял молчание, переваривая полученную информацию. В наступившей тишине было слышно, как позвякивает его кольчуга при ходьбе. – Магия это конечно хорошо. Когда фея при тебе. А будешь без неё? Как сейчас. Завистник кровь пустить захочет. И что тогда? У тебя завистников много теперь. Даже среди знати. Да и на девицу надеяться… в подобных-то делах. Неразумно. И неправильно для мужчины. Стыдно. В общем, ты поразмысли, парень. Можешь прийти посмотреть гарнизон, как у нас живут, поговорить с ратниками, коли захочешь, скажешь, мой приказ, тебя пропустят. Не дело мужику подле юбки всё время сидеть. Нужно занятие стоящее, чтоб было чем городиться, чтоб уважали. Умелые воины всегда в цене. И задирать их мало кто рискнёт. И за свою семью они постоять в состоянии. Подумай. – Спасибо, господин, я подумаю. Это большая честь. Просто пока Лала боится одна быть без меня. Пообвыкнется, тогда и занятие стану себе искать. Сейчас не до занятий. Я бы очень хотел… ратное дело разуметь. Мой дедушка разумел. – Хорошо разумел? – без особого интереса осведомился начальник стражи. – Вроде да. – И скольких врагов он убил? – Троих. Из арбалета. Когда осада тут была. В войну. Давно. Я не знаю, убил он их или нет. Рассказывал, попал в троих. Одному в шею. Тот сразу упал. И кровь прямо фонтаном. – Это точно смерть. – Одному в спину. – В спину? – улыбнулся начальник стражи. – Мудрый был человек, твой дедушка. – А ещё одному в грудь. С десяти шагов. – Ну, значит и храбрости ему не занимать, – кивнул начальник стражи. – Три души забрал, трижды оправдал своё привлечение в рать, себя, как мужчину, перед лордом и родиной. Для ополченца это отличный результат. Я не знал твоего деда. Он видимо до меня тут был. Мой дед тоже воевал на той войне. Попал в плен, с него кожу сняли живём. Бескомпромиссное было время. Произнёс он это без какого-либо пафоса, просто констатировал суровую реальность, слышались в его голосе что-то глубокое, глубинные эмоции, доступные лишь тем, кто много раз был в бою и знаком с потерей товарищей. Руна от его слов аж мурашки пробрали. Начальник стражи – один из лучших ратников в их краях. Все это знают. Знатные воины обычно ищут славы рыцаря, но слава ратника – это иное. Рыцарь может прославиться просто на турнирах, на которых конечно же побеждать непросто, нужна и отвага, и удача, и воинское мастерство. Но на турнирах рыцари выходят один на один, знают точно, откуда ждать опасность, как себя защищать. Ещё у рыцарей есть шанс прославиться служением – выполнил важное поручение своего лорда – повысил свой статус. Ратную славу обретают в битвах, когда врагов вокруг много, тебя могут неожиданно обступить, в тебя может прилететь хоть откуда в любой момент стрела, могут атаковать со спины, пока ты занят фронтальными противниками. Тут чтобы стать признанным известным бойцом, нужна такая удаль, такие мастерство и сноровка, такое умение выживать, какие ни одному рыцарю и не снились. Знатные люди всё же ищут славы рыцаря – это более высокое положение в обществе, обещает доход, привилегии, вхожесть в дома титулованных особ. И большие шансы дожить до старости. Ратник ближе к понятию слуги, менее престижно, в каком-то смысле чёрная работа, знатные люди становятся ими в основном при отсутствии громких фамилий, те кто без земель и титулов. Они не бывают простыми ратниками-солдатами, они либо офицеры, либо при какой-то специфической должности. Иногда составляют отдельные подразделения, где только знать – самые умелые и боеспособные в сравнении с остальными, в которых состоят простолюдины, потому что всё равно у большинства были с детства учителя-мечники, или наставники-воины, или посещение уроков фехтования, многие читали книги о воинском искусстве. Ну и вооружение у них не чета плебеям. О начальнике стражи ходит много слухов и сплетен. О его ратных подвигах. Скольких убил, против скольких вышел один и остался жив, как и куда был ранен, где и почему сражался. Дамы с восхищением и волнением глядят на него, юноши с трепетом и почтением, мужчины с уважением и опаской. И вот такой человек, почти легенда, идёт рядом, говорит словно по душам, открывая какие-то глубинные мужские чувства. В какой-то момент Рун даже засомневался в реальности происходящего. Так странно всё это. Они прошли в казармы, прошли по узкому коридору, и оказались снова снаружи, во внутреннем дворе казарм. Это место предназначалось для тренировок и подготовки снаряжения, был здесь и колодец, и кузница небольшая, и станок для стрел, точильный камень, стояли мишени и грубые фехтовальные столбы, изображающие противника. Сейчас тут присутствовало человек с дюжину, всё молодые парни, большинство были заняты чисткой груды доспехов, один брился, один набирал воду в вёдра, один точил меч. Увидев начальника стражи, они было вскочили кланяться, но он отмахнулся от них рукой, показывая, мол, занимайтесь, чем занимались, и они вернулись к своим занятиям. – Будь здесь, – приказал Руну начальник стражи. Сам он сразу направился к казармам и вскоре скрылся за дверью. Рун огляделся в недоумении, не зная, что делать. До него донеслись тихие слова «жених феи», «тот самый, что фею поймал». Он отошёл в сторону, к скамье, сел. Парни поглядывали на него, затем один за другим неторопливо подошли, кто-то кивнул ему приветственно с неуверенностью, он сделал то же самое в ответ, испытывая неловкость. Его окружили полукольцом. Среди присутствующих заметил он и одно хорошо знакомое ему лицо, бывшего своего дружка, Фосса. Фосс первым и заговорил: – Ба, да это никак сам Рун к нам пожаловал! – осклабился он чуть с ехиднецой в голосе. – Что, решил ратником стать? – Нет. Я не знаю, зачем я тут, – признался Рун. Фосс сказал что-то тихо остальным. Рун вроде бы расслышал слово «дурачок». С Фоссом они очень дружили когда-то. Тот был помладше на год, вполне безобидный, простоватый. Но начал взрослеть, и простоватость из него постепенно ушла. Про таких говорят «себе на уме». Когда у Руна случился конфликт с Фиором, и все от него отвернулись, Фосс вроде бы сперва и нет. Но вдруг стал обидчив по любому поводу, однажды прям осерчал за своё обычное прозвище «Фосси», как Рун всю жизнь его звал, да и прочие приятели тоже. Не хотел боле ни знаться, ни разговаривать. Рун по наивности ходил просить у него прощения, обещал впредь никогда так не называть. Но это вообще ничего не изменило, с виду как будто бы и помирились, а совместно время с того момента уже не проводили, полностью прекратили общаться. И когда Рун услышал, что остальные друзья всё так же навеличивают его «Фосси», и он совершенно не в обиде, то понял, дело не в прозвищах. Как-то стали чужими с тех пор. Причём если Рун просто потерял к Фоссу интерес, Фосс к Руну испытывал более сложные чувства, смотрел всегда словно слегка с презрением, превосходством и раздражением. Недолюбливал. Вроде как зудит у него открыто пойти на конфликт, схлестнуться, дабы доказать, что он теперь лучше во всём, а духу не хватает. Рун не любил драться в детстве, сам первым никогда не нападал, но если вынуждали, дрался с такой яростью… очень редко кто-то из сверстников рисковал вступать с ним в кулачное выяснение отношений. – Что, друг, как жизнь-то вообще? – Фосс уселся рядом почти вплотную. – Да вроде все сейчас всё знают про мою жизнь, до последней старушки в городе. Каждую мелочь. Один ты не в курсе? – позволил себе удивиться Рун. – Мы ж тебе не старушки, чтоб сплетничать с утра до ночи, мы делом занятны, – объяснил Фосс тоном, в котором явно подразумевалось «не всем же бездельничать, как тебе». – С феей быть… странно, но замечательно. Всё время счастливым себя ощущаешь, – поведал Рун. – Правду говорят, красива как принцесса? – поинтересовался один из парней, белокурый здоровяк с аккуратными усами и бородкой, присаживаясь с другой стороны от Руна. – Ты что, её ещё не видал? – усмехнулся кто-то из остальной группы, из стоявших на ногах. – Когда она в дерев