служанка полушутливо. – Почему? – отрешённо спросил он. – Ну, раньше я красавицей считалась. Теперь все разговоры лишь о фее. Твоей. – Поговорят да перестанут, – поведал он. – Когда привыкнут. Это ненадолго. – Спасибо, ты меня утешил, Рун, – очень приветливо поблагодарила служанка. – Меня зовут Яльса. – Навряд ли я запомню, уж прости, – сказал Рун. Сказал он это вполне искренне, без злого умысла, подумал, вот встретит в следующий раз, а может и не вспомнит уж, кто она. Столько сегодня человек лезло с беседами, а по имени запомнил одного Жоша. И ещё будут лезть наверное. Коли объяснить ей, что не запомнит, не будет у неё и поводов обижаться. Но кажется она обиделась прямо сейчас. – Чего ж так вдруг? – слегка опечалилась она. – К чему запоминать чужих людей, когда их столько много. Всех не упомнишь, – простодушно объяснил ей он. – Давай подружимся и будем не чужими, – предложила Яльса. – Зачем? – вздохнул Рун. – Чтоб ты была поближе к фее? – Ты груб, – омрачилась Яльса. – Ты мне понравился, поэтому хотела подружиться. Ты симпатичный. – Я вдруг понравился? Несмотря на то, что обо мне болтают? – Я ничего не знаю о тебе. – Про фею рассказали тебе всё, а про меня ни слова? Вот уж вряд ли. Жалеют все её, за то что ей судьбой назначено пойти за меня замуж. И много чешут языками обо мне. – Ну, мало ль кто чего наговорит. Я в это не верю. Не выберет фея дурного человека себе в мужья. – Так ты не веришь или не знаешь? Ты уж определись, – посоветовал Рун. – Ты грубиян, – расстроено заявила Яльса. – Так что же ты всё ещё здесь стоишь подле меня, раз я настолько груб? – спросил Рун. – И груб, но можно и стерпеть, вдруг да откроется прямая тропка к фее. Поверь мне, ты не первая из тех, кто возжелал со мной внезапно дружбы. Все думают, я глуп и не пойму, что я всего лишь путь для них удобный, чтоб до неё добраться. Между прочим, довольно интересно, все вокруг взволнованы и радостны, что фея в их край пришла. И только лишь одна страданьям предаётся безутешно, что феей затмена. Это ж как надо себя любить, чтобы в думах о себе не замечать и чуда? – Ну я же пошутила, – с мягким беззащитным укором произнесла Яльса. – Всё может быть. – Ты, Рун, очень ошибаешься на мой счёт, – осуждающе покачала она головой. – Ты правда мне понравился. Знаешь, за мною волочатся все кому не лень. Устала от подобного вниманья. Смотрю, какой-то паренёк, и ладный вроде бы, и скромный, и не осматривает бесцеремонно с ног до головы, как большинство других, не отпускает пошлых комплиментов. Решила, что ты кто-то настоящий, с душой, с кем будет девушке… надёжно. Потянуло к тебе. Захотелось заговорить. Но я ошиблась. Ты грубый и надменный. – Мне жаль, что разочаровал. – Ты врёшь, тебе не жаль. – Я груб, а ты всё не уходишь. Может всё же оставишь меня в покое? Пожалуйста, – искренне и вполне вежливо попросил он. Яльса вдруг шагнула к нему, оказавшись совсем вплотную. – А что как не оставлю? Что будешь делать? – с наглой насмешкой, словно сбросив маску, спросила она, глядя ему прямо в глаза. – Ну, кому-то из нас придётся сейчас уйти. Или тебе, или мне. Ты уж выбирай сама, – предложил Рун равнодушным тоном. – И времени у тебя немного. – А что как я сейчас стражу позову? И стану жаловаться, что ты пытался насилие надо мной устроить? – Хм. Попробуй, – задумчиво молвил Рун. – Даже интересно, чем всё закончится. Для тебя. Когда б я не был феи кавалер, то да, мне плохо бы пришлось. С моей-то репутацией. А ныне навряд ли кто-нибудь решится тебе поверить. Вообще довольно странно. Ты примерно моего возраста. И уж с такою чёрною душой. Готова из-за пустяка отправить человека к палачу. Наверное сложная у тебя была жизнь. В его голосе не было ни неприязни, ни упрёка. Скорее сочувствие и сожаление. Красивая девушка, кто-то жестоко обошёлся, и вот что стало. Яльса посмотрела на него внимательно, уже без наглой улыбки. И отодвинулась: – Ну, не простая, – поведала она спокойно. – Грустно это всё, – вздохнул Рун. Она рассмеялась: – Себя пожалей, дурачок. Рун промолчал. Яльса направилась прочь. Потом остановилась, обернувшись: – Говорят, феи скупы на ласку до свадьбы. Ты, Рун, найди меня, если захочешь… до свадьбы быть обласкан. Мы ей не скажем. Правда. Я в городе живу, недалеко от площади торговой. Там Яльсу всякий знает. Ты вроде добрый малый, мне не жалко. К тому же хочется узнать, чего в тебе находит фея. Я многому могу тебя научить. А то смотри, разочаруешь свою кудесницу крылатую в брачную ночь. Коль будешь неумел. Подумай. Рун не ответил, и она ушла. Он вдруг осознал, что фея даёт власть над людьми. Все от тебя что-то хотят, чего-то добиваются, предлагают что-то взамен. Даже вот такое! Красивейшая дева, без феи побрезговавшая бы и глянуть в его сторону, теперь предлагает ему… Зная, кто он, наверное считая, как и все, дурачком, и всё равно предлагает, и ноль брезгливости. Большая власть. Не очень-то отрадно ей обладать. Тяжело принять душе, что вот в таком можно властвовать, да ещё над девами. Пусть не над всеми, только над некоторыми – теми, кто столь мало себя ценит. Грустно устроен мир, если даже дурак может получить в нём подобную власть над другими. Это всё-таки свершилось. Настал момент, когда двери покоев дочек барона распахнулись, и оттуда вышла Лала в сопровождении служанки – женщины средних лет с добрым простоватым лицом. Они о чём-то переговаривались. Служанка была разомлевшей от умиления, и её можно было понять – не каждому выпадает счастье быть при фее, помогать ей с переодеваниями, говорить с ней, пусть и не о том, о чём хотелось бы, а по делу, по долгу службы. Но всё равно. Многие знатные люди заплатили бы деньги за это, много денег, а тут обычная простолюдинка. Барону наряду с плебеями служит и знать, и не только мужчины, и не только мечом. Его статус по сути схож с королевским, для государя он и сам слуга, вассал, но на своих землях для своих людей он полноправный хозяин, имеет право казнить и миловать, для них он их правитель. Местные дворяне охотно идут к нему в услужение, нанимаются и слугами. Не на те должности, что холопы, и за иное жалование, но прислуживают. Скажем, няни и кормилицы у его детей почти всегда из плебеев, а вот гувернантки и гувернёры, кто обучает отпрысков наукам, манерам и основам чести… Чему может научить плебей, дремучий неграмотный? Да и будь он грамотен и просвещён, дети титулованной особы его попросту не будут ни во что ставить, не станут прислушиваться. Когда речь идёт о нарядах, если нужно всего лишь помочь надеть, это прерогатива рядовых служанок, а если помощь нужна в выборе, во что сегодня нарядиться, что с чем лучше сочетается, что моднее и элегантнее, а что безвкусица, тут без знатной прислужницы никак. Обсудить дамам хочется всегда. Обычно дочкам барона с платьями помогала или гувернантка, или модистка, специально вызываемая из города. Однако когда в замке стали ожидать Лалу, барон очень ревностно отнёсся к этому, не хотел делить её внимания ни с кем кроме семейства своего. Всё же холоп есть холоп, не посмеет лишний раз рта раскрыть, а если ненароком и раскроет, что он там сможет родить, какую мысль? Только никому не интересную глупость. Он не имеет значимости. Знатный человек совсем иное. Всех служащих дворян, да и прочую не очень нужную челядь, либо повыставили вон, дав выходные, либо строго настрого приказали и близко не подходить к фее, чтоб и не видела и не слышала их. В общем, сегодня у некоторых плебеев был нежданный праздник. Они могли соприкоснуться с удивительным чудом. Могли прислуживать существу из сказок. Потому что более достойных для сей работы спровадили. Но это мы немного отвлеклись. – Я мигом, госпожа, – сказала служанка с воодушевлением. – Не торопитесь, милая Гетла, – попросила её Лала по-доброму, лучась приподнятым настроением. – Я хоть побуду чуть подольше с женихом. А то заждался, мой хороший. Она обратила сияющий взор на поднявшегося со стула Руна. Он так и замер, любуясь ей. Она подошла ближе кокетливой походкой, слегка приподняв пальчиками юбки. Смотрела на него и улыбалась. А он смотрел восхищенно на неё, сразу позабыв напрочь все свои недавние печали по поводу аспектов бытия. Мир грустный, когда у тебя нет феи. А когда есть, и рада тебе, и радуется от того, что ты рядом, то совсем наоборот. Переполнен счастьем. – Как будто тебе нравится, любовь моя, – приветливо и очень тепло заметила Лала. – Ага, очень! – кивнул он с горячностью. – Прости, что ждать заставила так долго, – повинилась она. – Да ничего, – пожал плечами Рун. – Это того стоило. Жаль не обнять такую красоту. – Как это не обнять? – удивилась Лала, глядя на него с недоверчивым растерянным недоумением, будто надеясь, что шутит, и боясь, что нет. – Ну платье-то… баронских дочек. Осерчают, коли узнают, что я прикасался. Гневаться станут, – объяснил он беззлобно. – Ой, правда! Наверное, – погрустнела Лала. – Ну вот, так надолго разлучались. И не прижаться даже. Соскучилась. – Ну, будет вечер ещё у нас. Она снова расцвела улыбкой: – Вот стану ждать теперь. – И я, – тоже разулыбался Рун. – Правда нравится? – она чуть повернулась в одну сторону, в другую, шурша юбками. – Да. Страх как! – подтвердил он искренне. – Сильнее, чем мои платьица? – Нет, не сильнее. Просто в этом ты… другая совсем, оно иначе… оттеняет твою красоту. Мне очень нравится, что у тебя, ну… короткие юбки, – признался он смущённо. – Но и когда вот такие… До пола. Пышные очень. Ты прямо принцесса. Лала рассмеялась. – Много вид