ей гораздо. – Говори, говори ещё, – попросила Лала, довольная. – Не знаю, что сказать. Насмотрелся таких картин. Ты в разных платьях, прямо королева. В глазах стоит. Но, по-моему, всё же твои собственные платья самые красивые. И ножки что видно, это… ну… не знаю. Вот если взять мои ноги и твои. Вот это разница! Ну всё в тебе сошлось, всё красиво, на что не глянь, не налюбуешься! – Такой приятный день, все меня хвалят, – порадовалась Лала. – Даже мой кавалер, обычно столь скупой на комплименты, сегодня мне их щедро раздаёт. Какая я счастливая! – Да ты счастливая всегда. Когда мы обнимаемся. – Всегда, любимый. Но слов приятных много не бывает. Для девушки. – А объятий бывает много? Для девушки. – Со мной такого не было пока. Давай проверим, прямо в этот вечер. Сейчас. – Давай. – Что ж ты меня в карете-то не обнял так трепетно. Держал за ручку лишь, и только, – пожурила его Лала. – Да там этот рыцарь. Уставился. Зачем он с нами ехал? Прям без него бы мы не обошлись, – посетовал Рун. – Опять смутился? – добродушно спросила Лала. – Хоть бы знакомый кто. Пусть снова герольд. Тот вроде ничего. А тут. Да ещё так уставился, – принялся оправдываться Рун. – Ну хоть не укачало тебя, и то хорошо. – Немного-то тошнило. – Скоро привыкнешь, котик мой. На третий раз и не почувствуешь ничего, надеюсь, – предположила Лала. – Взрослых не укачивает. Лишь деток. Ито редко. Я первый раз вижу, чтобы взрослого укачало. – Ну прости, – вздохнул он. – Да не за что тебе просить прощенья, мой славный. Ты самый лучший у меня. Лала сияла и сияла. – Хорошо как! – произнесла она. – Я так наскучалась, так наскучалась. Еле дотерпела. До дому. – Сама и виновата, – усмехнулся Рун. – Надо было вместо платьев со мною быть. – Ну как же я могла тебя лишить таких незабываемых картин, – с юмором посмотрела не него Лала. – К тому же ты теперь пылаешь. Это моя награда за терпенье. – Как бы до пламени не вспыхнуть, – проронил он. – Нет, – заверила Лала ласково. – Тебе не даст проклятье. Не бойся, мой котёнок, не сгоришь. – Тебе видней, – молвил он, любуясь на её личико и её счастье. – Как тебе обед у милорда? Правда понравился? Что более всего? – засыпала Лала его вопросами не без любопытства. – Не хочется тебе врать, любимая. Ничего не понравилось, – с весёлым сожалением признался Рун. – Правда-правда? – бесконечно изумилась Лала. – Не привык я к такому, – объяснил он. – Да и честно говоря… это фейская пища. – Фейская? – Лала рассмеялась. – Что значит фейская? – Ну, для фей. Я, знаешь, в тайне надеялся, вот раз один трапезничать буду, без тебя, отвалят мне кусок мяса. Жаренного. А как бы нет так. – Ох, бедненький. Уж так страдаешь, – полушутя полусерьёзно посочувствовала ему Лала. – Прости, мой хороший, я не догадалась попросить милорда. И не думала, что тебе не по вкусу придётся. – Да нет, оно даже ничего было. Просто соленовато. А пирог был с ягодами, которые я не люблю. А просить не надо ничего. Ты что! Нельзя. Итак барон как гостя принимал. Ещё ему заказы делать? На еду. Это будет оскорблением для него. – Может и так, – согласилась она. – Мне не тяжело без мяса, Лала, поверь. Мне без тебя лишь тяжело, – очень искренне сказал Рун. – О, снова приятное! – порадовалась Лала. – Расскажи мне, Рун, что ты делал, пока меня ожидал. Мне интересно. Просто сидел скучал, али с кем познакомился или даже подружился? Может с девицей какой из прислуги. Я заметила, как они на тебя поглядывают. Она побуравила его глазками пристально. – На сей вопрос нельзя ответить однозначно, – поведал Рун. – И познакомился как будто бы, и нет. Чужие есть чужие, просто люди, с которыми поговорил разок, и всё. Ни холодно от этого, ни жарко. Но я бы предпочёл не говорить. Я раньше никому не нужен был. Меня никто вокруг не замечал. И в том имелись плюсы, если честно. Свободен был как будто бы. А ныне. Все замечают. Я ведь не впервые пересекаюсь с слугами из замка. До этого для них был пустотой. Допустим, для служанок. А Теперь. Посмотрит каждая, а те что помоложе, порой и улыбнутся, и глядят приветливо, и даже что-то скажут. Не очень нравится мне это, Лала. – Почему? – удивилась Лала. – Внимание всегда приятно. – Мне что-то нет. Ведь я же понимаю, что это потому что я с тобой, я стал хорош. До этого был плох. Они считают, что я глуп, и если прикинутся мне другом, то тогда удастся и с тобою подружиться. Я им не важен, дураком считают, изображая что я им по нраву. Чего ж приятного? – Рун, ну ты наверное преувеличиваешь, не все же такие плохие. Пойми, раз у тебя была дурная слава, люди думали о тебе плохо. Откуда им было знать, какой ты на самом деле? Сейчас все видят, что ты с феей, и понимают, значит есть в тебе хорошее. И тянутся, и конечно им интересна я, а тебе более всех обо мне известно, поэтому и ты им интересен. Как тот, кто сведущ, с кем любопытно будет поговорить. Не только потому что все желают ко мне быть ближе. Ты стал им интересен, пойми же. Знаешь какое самое главное богатство у всех нас, Рун? Ни злато, ни роскошные одежды, ни дворцы. Уважение. Когда тебя вокруг все уважают и ценят, даже без денег ты легко проживёшь, тебя любой с радостью пустит в дом, накормит, даст одежду. Даст работу. Сейчас, пока ты со мной, с тобой хотят общаться. Так не теряй эту возможность, Рун. Копи людское уваженье. Будь добр, разговаривай со всеми, заводи друзей, пусть все узнают, какой ты есть на самом деле. Тогда и после моего ухода не будешь боле одинок. – Ну, может ты и права, – вздохнул Рун. – Проблема лишь в том, что сейчас ко мне притягивает самых дурных людей. Скромный да порядочный вряд ли настойчиво начнёт искать со мною встречи. А вот нечистоплотный, хитрый да ушлый. Попробует войти со мной в знакомство. Я ж дурачок по-ихнему, я тот, кого не трудно облапошить. Такие у меня были интересные беседы сегодня. Например в последней одна дева мне предлагала искреннюю дружбу. А когда я ей не поверил, стала угрожать. А после предложила навестить её, и чтоб ты понимала… Не днём, а как бы… на ночь. Лала ошарашено и недоверчиво уставилась на него, слегка покраснев. – Это у вас такие нравы? – тихо спросила она. В её голоске слышалось глубокое разочарование. – Ну, не у всех, – ответил Рун. – Навряд ли в нашей деревеньке есть подобные девицы. А в городке, выходит, есть. – Да уж, – вымолвила Лала в задумчивости и посмотрела расстроено ему в глаза – И что, ты к ней пойдёшь? – Ты что, с ума сошла?! – вырвалось у Руна. – Зачем мне это? – Ну мы же всё-таки не пара, – грустно сказала Лала. – Имеешь право, коль захочешь. – С чего мне этого хотеть? Лала, сидение в лесу годами хорошо прочищает мозги. Начинаешь понимать, что ценно, а что нет. Я хочу… быть дорог кому-то. Хочу… близости сердец. Эта девица никогда не станет мне дорога. И я ей никогда не стану. Я для неё пустое место. Лишь деревенский дурачок, не боле. Она мне неприятна. Хотя красива, прямо скажем. – Красивее меня? – Лала побуравила его глазками с печальным укором. – Ты шутница, – рассмеялся Рун. – Так не бывает, солнышко моё. Ты ей польстила очень сильно своим вопросом. – Ну ладно, – успокоено улыбнулась Лала. Её личико постепенно снова просветлело, засияв умиротворённым счастьем. Она положила голову ему на грудь: – Между прочим, Рун, феи довольно ревнивые созданья. – Правда? – удивился он. – Ага. Когда бы мы с тобою были парой, то даже если б ты, ну например, чрезмерно тёплым взглядом одарил другую. Всего лишь. Это б стало для меня достаточно для искренних обид и слёз. Хотя по правде мы с тобой не пара, и знать тебе быть может нет нужды об этом. – Да нет, мне интересно. А почему у вас всё так? Я думал что у вас не изменяют. Лала от изумления даже снова подняла голову, воззрившись ему в глаза недоумённо. – Причём тут измены, я даже и не пойму, Рун, – заявила она. – Я кажется про взгляды говорила. Измены, Рун, это… за гранью! Это предательство. И подлость. У нас такого не бывает. По-моему. – А почему тогда нельзя смотреть? – поинтересовался Рун непонимающе. – От взглядов дети не родятся вроде. – Ну, Рун, ну я же говорю, когда чрезмерно тёплым. Взглядом ты одаришь. Все свои чувства нежные ты должен сохранять лишь для одной. Для той, что твоя суженая. Во взглядах, и в речах. Во всём. Иное обижает. Очень. Болит от этого сердечко. – Понятно, – кивнул Рун. – Ну, со мной-то у тебя бы не было проблем. У меня нет привычки таращиться на дев и без тепла. А уж с теплом тем более. Чтоб не пугать их. – Вот и славно, – разулыбалась Лала. А потом в её глазках отразилось немножко грусти. – Хотя знаешь, Рун, я ведь когда-нибудь уйду. Поэтому если и посмотришь, то ничего. Вдруг да найдёшь девицу себе по душе. С которой будешь счастлив. Когда я ворочусь домой. – Отлично, – порадовался Рун, – Раз ты разрешаешь. Тогда начну просмотр с той, что приглашала меня на ночь. Она хорошенькая, есть на что смотреть. Возьму с собой фонарь, чтоб было видно во тьме её получше. И пойду. – Я тебе пойду! – шутливо пригрозила Лала. – Да, – покачал он головой, улыбаясь. – Вот и пойми вас, девушек. – Не суждено сие мужчинам, зайка мой, понять девичьи чувства до конца, – поведала Лала с ласковым ироничным сочувствием. – Да что тут понимать, – усмехнулся он. – Объятий хочется, и нежных слов, и нежностей. И чтоб вертеть бы парнем можно было. Как вздумается. Лала рассмеялась: – Наивный юноша. То лишь вершинка. От айсберга девичьих грёз. Открылась дверь избы. Вышла бабуля. – Идите ужинать, дети, – позвала она. – Бабушка Ида, ещё несколько минуточек, – мягко взмолилась Лала. – Соскучилась по м