поэтому и ты им интересен. Как тот, кто сведущ, с кем любопытно будет поговорить. Не только потому что все желают ко мне быть ближе. Ты стал им интересен, пойми же. Знаешь какое самое главное богатство у всех нас, Рун? Ни злато, ни роскошные одежды, ни дворцы. Уважение. Когда тебя вокруг все уважают и ценят, даже без денег ты легко проживёшь, тебя любой с радостью пустит в дом, накормит, даст одежду. Даст работу. Сейчас, пока ты со мной, с тобой хотят общаться. Так не теряй эту возможность, Рун. Копи людское уваженье. Будь добр, разговаривай со всеми, заводи друзей, пусть все узнают, какой ты есть на самом деле. Тогда и после моего ухода не будешь боле одинок. – Ну, может ты и права, – вздохнул Рун. – Проблема лишь в том, что сейчас ко мне притягивает самых дурных людей. Скромный да порядочный вряд ли настойчиво начнёт искать со мною встречи. А вот нечистоплотный, хитрый да ушлый. Попробует войти со мной в знакомство. Я ж дурачок по-ихнему, я тот, кого не трудно облапошить. Такие у меня были интересные беседы сегодня. Например в последней одна дева мне предлагала искреннюю дружбу. А когда я ей не поверил, стала угрожать. А после предложила навестить её, и чтоб ты понимала… Не днём, а как бы… на ночь. Лала ошарашено и недоверчиво уставилась на него, слегка покраснев. – Это у вас такие нравы? – тихо спросила она. В её голоске слышалось глубокое разочарование. – Ну, не у всех, – ответил Рун. – Навряд ли в нашей деревеньке есть подобные девицы. А в городке, выходит, есть. – Да уж, – вымолвила Лала в задумчивости и посмотрела расстроено ему в глаза – И что, ты к ней пойдёшь? – Ты что, с ума сошла?! – вырвалось у Руна. – Зачем мне это? – Ну мы же всё-таки не пара, – грустно сказала Лала. – Имеешь право, коль захочешь. – С чего мне этого хотеть? Лала, сидение в лесу годами хорошо прочищает мозги. Начинаешь понимать, что ценно, а что нет. Я хочу… быть дорог кому-то. Хочу… близости сердец. Эта девица никогда не станет мне дорога. И я ей никогда не стану. Я для неё пустое место. Лишь деревенский дурачок, не боле. Она мне неприятна. Хотя красива, прямо скажем. – Красивее меня? – Лала побуравила его глазками с печальным укором. – Ты шутница, – рассмеялся Рун. – Так не бывает, солнышко моё. Ты ей польстила очень сильно своим вопросом. – Ну ладно, – успокоено улыбнулась Лала. Её личико постепенно снова просветлело, засияв умиротворённым счастьем. Она положила голову ему на грудь: – Между прочим, Рун, феи довольно ревнивые созданья. – Правда? – удивился он. – Ага. Когда бы мы с тобою были парой, то даже если б ты, ну например, чрезмерно тёплым взглядом одарил другую. Всего лишь. Это б стало для меня достаточно для искренних обид и слёз. Хотя по правде мы с тобой не пара, и знать тебе быть может нет нужды об этом. – Да нет, мне интересно. А почему у вас всё так? Я думал что у вас не изменяют. Лала от изумления даже снова подняла голову, воззрившись ему в глаза недоумённо. – Причём тут измены, я даже и не пойму, Рун, – заявила она. – Я кажется про взгляды говорила. Измены, Рун, это… за гранью! Это предательство. И подлость. У нас такого не бывает. По-моему. – А почему тогда нельзя смотреть? – поинтересовался Рун непонимающе. – От взглядов дети не родятся вроде. – Ну, Рун, ну я же говорю, когда чрезмерно тёплым. Взглядом ты одаришь. Все свои чувства нежные ты должен сохранять лишь для одной. Для той, что твоя суженая. Во взглядах, и в речах. Во всём. Иное обижает. Очень. Болит от этого сердечко. – Понятно, – кивнул Рун. – Ну, со мной-то у тебя бы не было проблем. У меня нет привычки таращиться на дев и без тепла. А уж с теплом тем более. Чтоб не пугать их. – Вот и славно, – разулыбалась Лала. А потом в её глазках отразилось немножко грусти. – Хотя знаешь, Рун, я ведь когда-нибудь уйду. Поэтому если и посмотришь, то ничего. Вдруг да найдёшь девицу себе по душе. С которой будешь счастлив. Когда я ворочусь домой. – Отлично, – порадовался Рун, – Раз ты разрешаешь. Тогда начну просмотр с той, что приглашала меня на ночь. Она хорошенькая, есть на что смотреть. Возьму с собой фонарь, чтоб было видно во тьме её получше. И пойду. – Я тебе пойду! – шутливо пригрозила Лала. – Да, – покачал он головой, улыбаясь. – Вот и пойми вас, девушек. – Не суждено сие мужчинам, зайка мой, понять девичьи чувства до конца, – поведала Лала с ласковым ироничным сочувствием. – Да что тут понимать, – усмехнулся он. – Объятий хочется, и нежных слов, и нежностей. И чтоб вертеть бы парнем можно было. Как вздумается. Лала рассмеялась: – Наивный юноша. То лишь вершинка. От айсберга девичьих грёз. Открылась дверь избы. Вышла бабуля. – Идите ужинать, дети, – позвала она. – Бабушка Ида, ещё несколько минуточек, – мягко взмолилась Лала. – Соскучилась по милому. – Да вы же вместе были у барона, – подивилась старушка. – Ну там же не обнимешься особо. Там Рун стесняется, – объяснила Лала с улыбкой. – Хоть вас вот перестал, и то слава богам. – Мне всё равно неловко. И при бабуле, – вставил своё слово Рун. – Но она всё же родной человек. При ней попроще. – Вот видите! – пожаловалась Лала. – Остынет всё, дети, приходите скорее, – смирилась бабуля. Она зашла в избу. – Я-то голодный, – проронил Рун с юмором. – Сам виноват, не стал дворянских яств, – Лала была безжалостна в своём намереньи не отпускать его. – Поедим и снова. Прям до темна, – пообещал он. – На сытый-то желудок приятней обниматься. – Извечный есть соперник у девиц. Мужской желудок. Где тут победить, – посетовала Лала. – Ну ладно, посидим ещё. Пару минут, – смилостивился Рун. Лала вздохнула счастливо. Положила голову ему на грудь. – Лала, – сказал он вдруг серьёзно тихим голосом. – Что, мой хороший? – Я сегодня окончательно понял. Я тебе не защитник. Я ничего не умею. Против такого же крестьянина я тебя защищу. Я уверен. Но против разбойника вооружённого, умеющего владеть мечом. Даже одного. Я смогу лишь умереть за тебя. Только вот тебе это вряд ли поможет. Я не хочу с тобой расставаться. Никогда. И ты не хочешь со мной расставаться. Я чувствую это. Но ты подумай. Тебе с бароном безопасней будет в замке. Безопасность важнее наших желаний. В конце концов мы лишь друзья. Мы пара только понарошку. Подумай, Лала. – Считаешь, на меня могут напасть у вас? – спросила Лала спокойно. – Не знаю. Навряд ли, – проговорил он. – И всё же перестраховаться не помешало бы. Даже один умелый воин… Ты видела, что может начальник стражи? Я думаю, и господин Саатпиен таков же. Все знают, что барон в учителя хороших воинов нанимал сыновьям. Подумай, Лала. Он вздохнул. – Всё, я подумала, – весело сообщила Лала. – Я остаюсь. Доволен? – Ага, – улыбнулся он. И снова вздохнул. – Пойдём кушать, милый, – промолвила Лала. – Такие звуки у тебя в животике. Примешиваются к стуку сердца. Взволнованному. Что даже стыдно. Буду первая злая фея, уморившая кавалера голодом. Пойдём, мой славный. Только придержи меня. А то как бы не упасть. За ужином бабуля передала им все свежие деревенские новости. Самыми интересными из которых были две. Одна из них касалась Руна. – Сынок, ты знаешь, – произнесла бабушка с огорчением. – Говорят, у нас в деревне многие на тебя злы. Мне не высказывает никто ничего, но передают про тех, кто высказывал. Охотно так. Во всех деталях. Я же теперь… меня уважают. Вот и передают всё. Сердятся на тебя люди, сынок. Что фею заставляешь выйти за себя. – Ну что это за глупости такие! – удивилась Лала. – Никто меня не заставляет. Ну я же объясняла всем. Как было. Где тут принуждение? Ни капельки и нет. Я счастлива, ведь это видно по мне. Зачем же зло держать на Руна? – Не знаю, доченька, – отозвалась старушка. – Любят тебя. Как святую. Поэтому волнуются. А кто-то может и из зависти на Руна осерчал. Поди тут разбери. – Вы им рассказывайте, бабушка, что я счастлива. И что хочу этой свадьбы. И что… меня никто не принуждает. Одно лишь моё слово, и он отпустит. Правда, Рун? – Да правда, правда, – усмехнулся он. – Тут и пытаешься прогнать, а не уходит. – Они не понимают, что это ты мой, а не я твоя, – рассмеялась Лала. – Я тебя поймала. – Я буду рассказывать, доченька, – кивнула бабушка. – От зависти, я думаю, всё это. Завидывают нам многие. Не могут смириться. Рун у нас вон теперь каков. К барону в гости ходит. Я как ни похвалюсь сегодня, что его барон позвал, так все немели, выпучив глаза. Неслыханное дело. – Немножко привыкнут, и перестанут завидовать, – с надеждой предположила Лала. – Хорошо бы, – вздохнула бабушка. И вдруг расцвела улыбкой. – Ох, а что ещё я вам поведаю! Ена, дочка главы нашего. Тоже юбку зашила высоко. Как дочка печника делала. И тоже по деревне. Глава примчался, как погонит её… много было крику в их дворе потом. – Ой-ёй-ёй! – расстроилась Лала, – Как же это? Ещё одна? Прямо эпидемия. Подражания мне. Это плохо. Я виновата. Я девушкам пример подаю, неподобающий для них. Надо и к ней сходить, Рун. Наверное не сегодня уже. Поздно. Но надо. – Лала, да ты что?! – с некоторой озадаченностью обратился к ней Рун. – Ты правда не понимаешь? – Чего не понимаю? – воззрилась она на него вопросительно. – Это всё специально. Разыграно для тебя. Чтоб ты пришла к ним. Заманить пытаются к себе. Я думаю, всем в деревне это очевидно. Только никто вслух не скажет. Главы боятся. Лала продолжала глядеть на него с полным недоумением. – Лала, – произнёс он мягко. – Ты пойми, у нас деревня. Все знают всё про всех. Когда с дочкой печника Эммой это случилось, все-все в тот же день знали, что отец её сильно поколотил. И точно у