л папиным басом, а затем и она сама обратилась в папу, сверкающего гневными глазами. Лала испугалась до паники. Внутри у неё всё похолодело. – Я не виновата! – чуть не плача произнесла она. – Я не знаю, что это. – Сгори же, подлая! – с наигранностью плохого театрального актёра продекламировал отец, воздел руку, та засияла синим светом, в его кулаке сверкнула молния, оглушающе загрохотав. Лала вскрикнула и проснулась. Была ночь, за окном шёл дождь, слышалось затухающие отзвуки грома. – Что случилось, Лала? – обеспокоенно спросил Рун тихим голосом. – Грозы испугалась? – Разбудила тебя, мой хороший? – виновато отозвалась она тоже очень тихо. – Кошмарик приснился. – А-а. Ясно, – успокоился Рун. – Я от грома проснулся. Грохнуло рядом, а тут и ты закричала. Думал, опять… как в лесу. Грозы боишься. Сильно страшный сон? – Ужасный. – И что тебе приснилось? – Папа. Грозил мне, за то что я с тобой. И бабулечка твоя вместе с ним. – Понятно. Вообще-то бабуля рада, что ты с нами, Лала. Очень. – Я знаю, Рун. – А папа твой… Ты кажется говорила, твои родители хотят, чтобы ты обрела могущество. Без человека это не выйдет, насколько я понимаю. – Всё верно. – А во сне, значит, они хотели нас разлучить? – Нет. – Нет? За что же гневались тогда? Лала некоторое время молчала. В наступившей тишине было слышно, как мирно посапывает бабушка. – За то… что я с тобой… ночью. – А-а. – Приснилось, что мы как в лесу спим. А тут они. Жуть. – Да уж, – улыбнулся Рун. За окном на мгновенье ярко вспыхнуло. Через пару секунд по небу прокатились громовые раскаты. – Рун, мне страшно, – жалостливо сказала Лала. – Можно мне к тебе? – Никак нельзя, Лала, – с добрым сожалением ответил Рун. – Бабуля ж, вон она. А то твой кошмар станет явью. – Да её трубами не разбудишь, даже гроза ей не мешает, – настаивала Лала. – Нельзя, Лала, прости, – усмехнулся Рун. – Эх ты. Ну что ты за рыцарь такой? – постыдила она его. – Когда это я успел стать рыцарем? – поинтересовался он весело. – Мне страшно, а ему смешно. Ты нехороший, – буркнула она как будто с обидой. – Ну прости, милая. Просто ты хочешь невозможного. – Очень даже возможного. – Я между прочим без рубахи. – Ну и что. Всё равно темно. Или надень её. Долго что ли? Только и ищешь оправданья. – Нельзя, Лала, – очень мягко произнёс Рун. – Я не могу радовать одного дорогого мне человека, огорчая другого. Бабуля горевать будет. Переживать сильно. Если узнает. Нельзя. – Ох уж эта бабулечка, – вздохнула Лала. – Может ей к барону переехать? В замок. На время. Я его попрошу, он её пустит. Рун рассмеялся беззвучно. Лала тоже. – Вот так фея! – подивился он. – Я хорошая, – возразила Лала. – Просто я хочу быть счастлива. Твоей бабулечке понравилось бы в замке. За окном снова полыхнуло, а затем загрохотало. – Дай хоть руку-то, – с укором попросила Лала. – Страшно. – Ой, прости, – Рун потянулся к ней, вскоре нащупал во тьме своими пальцами её тонкие пальчики. – А в замке поди не было бы страшно ночевать в грозу? – В замке не так страшно. Там стены вон какие, – подтвердила Лала. Они замолчали. Бабушка с сопения перешла на похрапывание. Лала опять вздохнула. – Ну почему я такая несчастная, – горестно запричитала она. – Ну вот он же ты, один шаг только сделай, прижмись, и будешь спать в объятьях ангела, счастливая. И нельзя. За что!? Рун почувствовал по голосу, что её горесть не притворная, не в шутку. – Лала, ну не переживай, – ласково попросил он её, – Лишь завтра встанем, я тебя сейчас же прижму к сердцу. Надолго, обещаю. Потерпи. – Ты только говоришь, а сам найдёшь какие-нибудь дела. И я одна останусь. – Ох, Лала, мне же завтра за хворостом надо, – спохватился он. – Обещал бабуле сегодня с утра. – Ну вот, – молвила она с мрачным разочарованием. – Я постараюсь рано встать, красавица моя. Чтоб поскорее воротиться. И в замок. Ты езжай одна. А я туда приду, как закончу. Я быстро, пару часиков без меня побудешь у барона. – Рун, нет, не уходи пока я сплю, – почти взмолилась Лала. – Я не могу так. Всю ночь одна, и потом столько одна. Обняться надо утром. Потом иди. – Время больше займет тогда, у барона одна дольше будешь, – попытался убедить её Рун. – Сам только что пообещал с утра прижать к сердцу. Слово держать надо, мой дорогой жених, – безапелляционно заявила Лала. – Я лучше подожду дольше, но обнятая. – Ну ладно, – сдался он. – Я уж в нетерпении жду утра. Так хочется. Тебя прижать. – И мне, – голосок Лалы приобрёл радостные нотки. – Ложусь с мечтою, что вот проснусь завтра, и тут… Такая сладкая мечта. Хорошая. – Могла бы замуж выйти. За меня. Хотя бы понарошку. И все твои мечты…Я тебя не обижу, Лала, не притронусь даже. А вернёшься, кто там у тебя узнает, что тут ты выходила? – Я буду знать. Так нельзя, мой славный. Быть невестой понарошку приятно. А женой понарошку противно. Это гадко. Пойми, Рун. Есть разница. – Ну, по правде выходи. Я так и быть, согласен. – «Так и быть» – передразнила его Лала, фыркнув со смеху. – Не понимаю я тебя, Рун. Зачем ты предлагаешь? Чтоб пожениться, нам для начала надобно хотя бы влюбиться в друг дружку. А мы не можем. Оба. – Говори за себя. – Ну даже только за себя, Рун, – серьёзно сказала Лала. – Я думаю, я была бы очень счастлива с тобой. Очень. Но всё же мне б хотелось выйти замуж по любви. А не по дружбе. Прожить всю жизнь и не познать самого прекрасного чувства на свете? Ужасно было бы. И для тебя, поверь мне, тоже. То, что меж нами – не любовь. Хоть и оно замечательное. Похоже очень на влюблённость. Но не она. – Тебя же выдадут не спросив. Это по любви? – осторожно заметил Рун. – Если муж будет добрый и ласковый, всё равно полюбится. Женское сердце так устроено, заинька мой. А человека я полюбить не смогу. – Э-эх, помирать мне в одиночестве похоже, – посетовал он с притворной грустью, словно укоряя её. – Найдёшь ты себе кого-нибудь, милый, – подбадривающе молвила Лала. – Все находят. Полюбишь. И стану я для тебя тогда… просто добрым воспоминанием. Без всякой тоски и сожалений о расставании. Он лишь покачал головой: – Ах, Лала. Я-то ведь не фей. Все обо мне дурного мненья. Какую б я не полюбил. Ответом будет лишь презренье. Бросишь меня, так до старости и просижу в лесу. Правда теперь с медведями да волками. Всё хоть какая-то компания. – Когда ты с феей, Рун, другие девушки уж по-другому станут на тебя смотреть. Ты будешь им интересен. Очень. Поверь. – Пока ты со мной, я им интересен, – согласился он. – А вот когда уйдёшь… Все будут потешаться и говорить какой я идиот. Мнил себя женихом феи. А остался ни с чем. Ещё хуже станет, чем до тебя. Лала вздохнула. – Ты уж теперь почаще меня обнимай, такого разнесчастного – усмехнулся Рун. – Как в плату за страданья. За то что я с тобой. – Так я об этом и мечтаю. Тебе немножко приплатить. Прямо сейчас. Платила б и платила, – разулыбалась она. – Запишешь в долг. На завтра. – Боюсь, Рун, не сомкнуть мне глаз. От ожидания расплаты. – Могу посоветовать ведунью. Здешнюю. Зелья от бессонницы варит… Вмиг уснёшь, – с комичной деловитостью поведал он. Его старания комика увечились успехом. Он услышал как Лала тихонько смеётся. – Ты нехороший, – сказала она ласково. – То-то ты так мечтаешь обо мне, – иронично ответил Рун. – Выходит, феи любят нехороших. В разбойники податься что ли. Глядишь, тогда и замуж всё же надумаешь. Лала засмеялась ещё сильнее. – Не смеши меня, Рун, а то я так вообще не засну, – попросила она весёлым голоском. – Ладно. Не буду. Наступила тишина, нарушаемая только мирно спящей бабулей. Гром из-за стен совсем перестал доноситься. Лишь вспышки далёких молний ещё иногда озаряли тусклым светом стены, проникая через окно. – Рун, – позвала Лала. – Что, милая? Ко мне нельзя, если что. Чудесные переливы её смеха снова негромко зазвучали в горнице. – Нет, – произнесла она. – Я не проситься. Я тебе хочу… Ты зря переживаешь. Тебе теперь гораздо легче будет невесту найти. Как я уйду. Правда-правда. Я тебе точно говорю. Девушки на тебя уже поглядывают. Я же вижу. Найя. Служанки в замке. Нехорошие. Так и поглядывали. Хоть не бери тебя с собой. Ты теперь привлекательный жених. – Я привлекательный друг. Потому что дружа со мной, можно подружиться с тобой. Вот и всё, – объяснил он. – Мне девушки плюются в след. Пойми же. Плевались до тебя. Они про меня думают очень плохо. Но ради тебя согласны потерпеть. – Если так рассуждать, то у тебя все девушки подлыми выходят. Найя что, такая подлая и корыстная? Кажется нет. – Их просто влечёт к тебе. А мне они зла не делают, пытаясь подружиться. Немного лукавят и всё. Тут нет подлости. Я же дурачок по-ихнему. Дурачком проще вертеть. А вертеть парнями девушкам нравится. Как мы знаем. Они может даже хотят искренне со мной подружится. Некоторые из них. Но из-за тебя, а не из-за меня самого. – Наивный ты, Рун, – улыбнулась Лала. – Вы, парни, такие… так плохо разбираетесь в тонкостях взаимоотношений. Ты теперь гораздо симпатичнее стал девушкам. Мне-то заметно, я не столь… невнимательная, как некоторые. Пойми же, у девушек такая природа. Если ты нравишься одной, ты и всем прочим сразу начинаешь казаться гораздо более привлекательным. А уж если ты какой-то особенной с их точки зрения девушке сильно понравился. Принцессе, скажем, или фее. Их сердечки начнут с трепетом к тебе относиться. Считая, что значит и ты очень особенный. Рун призадумался. – Довольно странная у вас природа, коли так, – подивился он. – Вовсе не странная, Рун, – возразила Лала. – Обычная девичья. Вы, мужчины, не бегали бы за дама