о бы это сейчас столь важно. Нашёл о чём с невестой говорить. В такую романтичную минуту. – О чём же надо говорить? – О чём-нибудь. Таком, что будет девушке приятно. О красоте моей. О чувствах пылких. Своих ко мне. – Но я жених-то вроде понарошку. – А счастье у меня по правде, Рун. – И у меня, красавица моя. – Ну вот, уже чуть-чуть получше. Насколько ж я красива? – Как улыбка бога. Как пенье соловья, как утренний рассвет. Как полевых цветов благоуханье. Как радость жизни. – Ой, – промолвила Лала в безмерном приятном удивлении. – Вот это да! Ты прям меня сразил, Рун. Спасибо, мой хороший. – Да не за что, родная. Лала снова счастливо вздохнула. – Сама уже из дома вышла. Не боишься, – порадовался он. – Ага. Закончилось моё затворничество, – ответила она тепло. – Устала уж сидеть в избушке. Хочу на волю. Мир ваш посмотреть. – Теперь поди посмотришь. Ты слышала, барон издал указ. Чтоб за тобою люди не ходили. Ослушаться его навряд ли кто посмеет. Включая даже знать. – Бабушка Ида говорила про указ. По-моему это немножечко жестоко. По отношенью к тем, кто здесь живёт. Ведь все хотят на фею подивиться. Наверное. А им теперь нельзя. – Нисколько не жестоко, Лала. Иначе бы тебе народ прохода не давал. Барон наш, прямо скажем, молодец. Так выручил. Нам надо в ноги кланяться ему за это. – Ну, феи так не кланяются, Рун. И нам так не кланяются. Мы вам не слуги и не господа. Но за заботу конечно нужно будет поблагодарить милорда сердечно. Какое-то время они просто стояли, молча. – Лала, – позвал Рун через минутку. – Что, мой котёнок? – Солнце поднимается, – промолвил он мягко. – Скоро уж и полдень. К кузнецу идти. Хоть сколько-то бы надо поработать. До этого. А то мы обнимаемся, а бабуля одна тут трудится. Обижаться будет. – Ты нехороший, – с полушутливой печалью произнесла Лала. И отстранилась. – Побудешь здесь, со мной? Пока я гусениц ищу, – предложил Рун. – Посмотри, что у нас растёт. У вас такие же растенья в огородах? – Какие-то похожи, другие нет, – ответствовала Лала. – Рун, я хотела бы помочь, тоже поработать. Мне интересно. Ты поучи меня, что делать, тут я и помогу. – Я гусениц сейчас ищу, – поведал Рун. – Их прям нашествие. Хочешь, тоже их поищи. – Так просто всё? – обрадовалась Лала. – Рун, а находишь гусеничку, и что потом? Она уставилась на него с простодушным наивным ожиданием. – Ну… давишь, – сказал Рун смущённо. – Ой, – Лала в растерянности посмотрела ему в глаза. – Рун, убивать нехорошо. Гусенички тоже жить хотят. Они же просто кушают, и всё. Они невинны. – Лала, тут выбор-то невелик, – с сожалением пожал плечами Рун. – Или мы их убьём, или они нас. Съедят всё, и мы с голоду помрём зимой с бабулей. Что тебе больше по душе? Лала призадумалась. – Рун, у тебя есть вазочка? – спросила она наконец. – А что это? – Хм. Кадушечка хрустальная. Небольшая. – Хрустальной нет. Есть деревянные. – Из дерева пожалуй даже лучше. Ты можешь принести? – Ага. Сейчас, – с некоторым удивлением кивнул Рун. Он отошёл. Лала с интересом стала оглядывать всё вокруг. Заметила любопытные лица за оградой, радостно помахала им рукой, лица немедленно расцвели улыбками и вежливо приветственно закивали. Огород был большим. И очень ухоженным. Аккуратные грядки, растения стоят на них рядами, словно солдаты выстроились в полк. Какие-то цветут, другие нет. Над ними вьются пчёлки деловито, летают мушки да стрекозки. Пичужка рядом ищет червячков. Две яблоньки чуть в стороне стоят, с ветвями в яблочках зелёненьких неспелых. Виднеются соседские домишки, а дальше речка, лес, холмы. Для феи нет приятнее картин, чем летняя цветущая природа. Зелёных красок буйство, ароматы трав, ласканье ветерка, тепло, прозрачность неба. Всё это очень согревает душу и дарит чувство радости сердечку. Усиливая ощущенье счастья. Рун воротился с маленькой кадушкой в руках. – Поставь её на землю, милый, – улыбнулась Лала. Он послушался. Лала склонилась к посадкам, стала внимательно приглядываться, увидела маленькую зелёную гусеницу, обрадовалась, подставила мизинчик прямо к гусенице, и та сразу переползла на него. Рун наблюдал за происходящим, не зная, чего ожидать. Лала поднесла пальчик с гусеницей к лицу. – Здравствуй, моя крошка, – ласково сказала она. – Пожалуйста, расскажи всем своим подруженькам зелёным, что более на этом огороде нельзя вам оставаться. Вы заберитесь все в кадушечку вот эту. А мы вас отнесём попозже на лужок на край деревни. И выпустим там. Хорошо? Гусеница приподняла свою переднюю часть и несколько раз сделала движение, которое никак нельзя было понять иначе, чем кивок. Рун в изумлении уважительно покачал головой. Лала опустила пальчик к растениям, и гусеница сразу переползла на них. – Ну вот, – довольно произнесла Лала. – Готово. Теперь тебе, Рун, не надо никого убивать. Ты положи лишь травки им в кадушку, чтобы им было что покушать. Пока мы их не унесём. – Спасибо, Лала! – взволновано с чувством молвил Рун. – Сейчас нарву. И они что, сами туда переползут? Все-все? Со всего огорода? – Да, Рун. Только им время на это надо. Когда от кузнеца вернёмся, поди уж будут все в кадушечке сидеть. – Ох, Лала! Не знаю как и благодарить тебя! – с бесконечной признательностью произнёс Рун. – Выручила сильно. – Рун, феи очень любят помогать. Нам это самое приятное, – радуясь, объяснила Лала. – Рун, зачем тебе кадушка? – не выдержав, подошла полюбопытствовать бабуля. – Бабушка, сейчас все гусенички с вашего огорода начнут в кадушечку сползаться. А мы их позже унесём куда-нибудь и выпустим, – поведала ей Лала с сияющим личиком. – И боле они к вам уж не вернутся. Как минимум в ближайшие года. – Да правда ли это, доченька?! – в непередаваемом удивлении воскликнула старушка. – Всё правда, бабушка. Вы только уж смотрите теперь внимательно под ножки, чтобы гусеничек не раздавить. Пока они сползаются сюда. А то я окажусь пред ними виноватой, – попросила Лала очень мягко. – Да благословят тебя небеса за доброту твою, доченька! – растроганно вымолвила старушка, набожно сотворив знак благодарения. А после вдруг упала на колени и поклонилась ей головой до земли. Соседи из-за ограды с изумлением следили за происходящим. – Бабушка, ну что вы, не кланяются феям в ножки, – стала ласково уговаривать её Лала. – Поднимитесь. Тем более, мы всё же не чужие. Я уже ваша. Женою стану Руну. Когда-нибудь. – Бабуль, вставай, а то люди вон глядят, не надо, – сконфуженно попросил Рун. Вместе они помогли бабушке подняться. Та посмотрела на Лалу в смешанных чувствах – благоговейно, и задумчиво, и грустно. – Я знаю, так не будет, – произнесла она голосом, полным печального смирения пред судьбой. – За Руна ты не выйдешь, дочка. Не по нему невеста. Но ничего. Ходить я буду аккуратно. Чтоб ни одну букашку не помять. Не беспокойся, Лала. И спасибо тебе за помощь. За доброту твою. За всё. – Не за что, бабушка Ида, – тоже чуть грустно и тепло ответила Лала. Бабуля отправилась к своим грядкам. Рун быстро набрал в кадушку трав и листочков. – Поди достаточно? – спросил он. Лала кивнула. Они стояли и глядели друг на друга молча. Лала на него душевно и приязненно, он на неё с душою, переполненною какими-то светлыми ощущениями от свершившегося волшебства. – Знаешь Лала, – промолвил он вдруг тихо. – В сказках за всякий дар всегда наступает расплата. Без разницы, за добрый или злой. Всегда за всё приходится платить. А у меня какая плата будет? Лала одарила его взглядом, наполненным доброй печалью. – Я, Рун, уйду когда-нибудь. Ты будешь тосковать по мне. Вот в том твоя расплата. Видимо. Прости. Я тоже буду тосковать по тебе, чтоб ты знал. Очень. Ненадолго снова наступила тишина. Набежавший порыв ветерка всколыхнул им обоим волосы. – Между прочим, ты сотворила чудо, – усмехнулся Рун. – Причём без спросу. – А вот и нет, – разулыбалась Лала. – Я просто гусеничке пару слов сказала. И ты б так мог, сие не колдовство. Она мне ничего не отвечала, не говорила слов. Так в чём тут чудеса, любовь моя? – Да уж! – весело подивился Рун её изворотливости. – Вот так фея! Всегда не против объегорить простаков. – Я хитрая коварная злодейка. Хочу похитить у тебя сердечко, – озорно сообщила она, а затем подлетела к нему совсем близко и стала буравить смеющимися глазками. Смотрела на него смешением добрых чувств – загадочно, и иронично, и просяще. И нежно. Рун крепился, сдерживался, пытаясь ей не поддаваться, но вскоре всё же не выдержал и прижал её к себе. Она вздохнула счастливо. – Ох, Лала, – только и вымолвил он, словно журя её немножко. – Что? – сияя личиком, поинтересовалась она, будто спрашивая «за что же ты меня ругаешь, милый»? – Соседи, вон, опять дивятся, – поведал Рун беззлобно. – У нас наверное никто не обнимается столь часто. Ни суженые, ни женатые. Боюсь, что будут говорить об этом много. В округе все кому не лень. – Повезло тебе, – порадовалась за него Лала. – Все будут знать, сколь дорог ты для феи. Завидовать начнут. И уважать. – Иль ненавидеть. Мне уже сегодня хотели надавать по шее. На рынке. – Как это? За что же? – За то, что я тебя, наивную такую, принудил стать своей невестой. – Наивный здесь, пожалуй, только ты, – улыбнулась Лала. – Какие странные у вас в краях бытуют представления о феях. Когда увидят, сколь я счастлива, поймут свою ошибку, Рун. – Надеюсь, солнышко моё. Лала. – Что, мой котёнок? – Мне бы ещё воды натаскать. Сегодня хоть немного. До полудня. А то почти не осталось. Лала протестующе издала невнятный звук. – Ну, милая, ведь нечем поливать. Рас