чумеют просто! У нас такого не было ещё. Чтоб козы говорили. – Это очень хорошо, Рун. Тогда и чудо им явлю. Порадую. И расскажу что надо. И заодно от дома отвлеку. Все будут лишь за ней ходить, и про меня на время позабудут. – Ну, я согласен. Это необходимость. Крайняя. – Так хочется меня пообнимать? – весело спросила Лала. – Ужасно хочется. И за руку держать. Но только при бабуле неудобно. Краснеть стану, когда зайдёт. – Рун, ты мне будешь нравиться и красным, – улыбнулась Лала. Она придвинулась к нему, припала к груди и вздохнула счастливо. – Ну вот и просветлело на душе. И страх ушёл. Почти. Рун, феям всё же надо колдовать. Без этого немножечко тоскливо. – Лала, – проговорил Рун с сожалением. – Нельзя тебе часто колдовать при мне. Магия уже раз уходила. А значит и ещё может уйти. Я чувствую, что может. Влияет она на меня. Очаровывает сильно. К тому же уговор есть уговор. Когда б я согласился на отмену, я бы утратил честь. Никак нельзя. Итак колдуешь помаленьку временами. Заметь, без штрафов. – Несчастная я девушка, – деланно расстроилась Лала. – Жестокосердный мне попался кавалер. – Вообще-то я жених. – Тем более. Несчастная я фея. – Поэтому так светишься от счастья? Лала не ответила, лишь вздохнула с улыбкой. – Рун, – сказала она вдруг тихо. – Что, Лала? – Я тебя люблю. В её словах было много-много искренности и тепла. – Да знаю, – добродушно промолвил Рун. – И я тебя. – Нет, не знаешь. Сейчас в сердечке аж бушует. От чувств к тебе. Ты мой лучший друг. Ещё никто наверное мне не был столь близок. – Ну дак, – усмехнулся Рун. – Когда мы прижимаемся к друг другу. Я тоже не был близок так ни с кем. Что аж просвета нету меж телами. Сближаешься с тем, кто так рядом, хочешь ты того или нет. – Наверное, Рун. Только это всё не важно. В чём причины. Когда подобное чувствуешь. – Пожалуй, – согласился он. – Рун. – Что, Лала? – Знаешь. Когда мне принесли подарков столько. Встречают так радушно. Ваши люди. Я благодарной чувствую себя. И потому есть некоторый шанс, что мне теперь удастся сотворить хоть маленькое чудо при толпе. Скорей всего, я думаю, не выйдет. Но шансик всё же есть. – А если не получится? Всё равно же магия потратится? – Ну да, – подтвердила она виновато. – Так может быть не надо, Лала? – с надеждой попросил Рун. – Ты ж говоришь, при толпе её много уйдёт. – Неблагодарной быть нельзя, Рун. Тем паче, при знакомстве. Это необходимость. Крайняя. – Так уж и крайняя? – усмехнулся Рун. – Очень крайняя. – Ну ладно, – сдался он. – Колдуй и здесь без штрафов. – Ты хороший, – обрадовалась Лала. – Или глупый. Во всём иду на поводу. – На то и нужен кавалер, чтоб потакал любым капризам. – Понятно. Из задней комнаты раздался звук открывающейся двери. Рун сразу машинально отстранился от Лалы в смущении. – Ну, Рун! – чуть расстроено и обиженно воскликнула Лала. – Ну что это такое?! – Не привык я к подобным вещам, делать их прилюдно, страх как неловко, – извиняющимся тоном объяснил он. – Рун, не стесняются объятий те, кто помолвлен, и кто… любит. Невеста – самое дорогое, что есть у жениха. Пойми же! Ты должен не замечать весь мир, когда я рядом. Она снова придвинулась к нему и прильнула. – Прости, я постараюсь не смущаться, – пообещал он тихо. – Да ладно уж, смущайся. Это так мило, – улыбнулась Лала. Вошла бабуля. Вид у неё был несколько озабоченный. – Ну не дают ничего делать! – пожаловалась она. – Кричат и через ограду. И всё «когда, когда», и «какая», и что да как. И всё несут гостинцы. А народу-то, народу! На улице. И всё пребывает. Говорят, уж и весь постоялый двор деревенский забит, и в трактире не протолкнуться. Из города всё едут. Мне страшно, Рун. Столько люда по-моему и на казни у нас не собиралось никогда. И ведь ещё не вечер. – Бабушка, можно мне у вас вашу козочку одолжить ненадолго? – попросила Лала. – Нашу козу? – удивилась старушка. – Зачем? – Я её немножко заколдую. Чтоб стала на сегодня моим глашатаем. Она будет ходить и всем рассказывать обо мне. То, что мне надо. Заодно и отвлечёт толпу от дома. И развлечёт. И даром станет. Моим волшебным тем, кто прибыл меня увидеть. – По-человечьи будет говорить? – недоверчиво спросила бабуля. – Будет. Только мне её надо видеть. Сюда её привести или мне к ней выйти. – Нет, выходить не надо, – покачала головой бабуля. – А то народ уж не уймётся. Ещё ограду нам снесут. Сейчас приведу. Она быстро вышла и вскоре воротилась с серой козочкой. Лала оторвалась от Руна, подлетела к козе, опустилась пред ней на корточки и погладила по голове. – Как тебя зовут, милая, – ласково спросила она. – Шаша, – отчётливо произнесла козочка тонким голоском. Бабуля так и оторопела. – Свят, свят, свят, – поражённо запричитала она, набожно сотворив в воздухе знак оберега. Рун тоже был взволнован. Хоть и видел уже и медведя говорящего, и птичку, и русалку. Но разве к чудесам привыкнешь. – Какое красивое имя, – похвалила Лала искренне. – Милая Шашенька, не могла бы ты сегодня побыть моим глашатаем? Будешь ходить по деревне и объявлять людям то, что я тебе скажу. – Я глашатаем?! – ошалело переспросила козочка, словно не веря своим ушам. – Да. – Вот это Шаша. Ай да вознеслась, – задумчиво промолвила козочка в глубоком изумлении. – Я глашатай. Мама бы гордилась. Все будут слушать. И внимать. – И знатный будет слушать, и простолюдин. Так ты согласна? – Я собак боюсь, – грустно поведала Шаша. – Бывает, за ноги хватают. Больно. – Когда мой вестник ты, тебя они не тронут. Я обещаю. – Тогда согласна, – кротко ответствовала коза. – Как славно! – обрадовалась Лала. – Спасибо, Шашенька. Раз так, то слушай. Ходи между дворов по всей деревне. И объявляй, уверенно и громко. Чтоб все услышали. Что ты мой глашатай. И что просила я тебя предавать всем-всем моё великое почтенье. Что выйду показать себя под вечер, как солнышко почти склонится к лесу. Пройдусь открыто, дабы все меня узрели. Но вот чудес творить наверно не смогу. Я попытаюсь, но скорей всего не выйдет. Им объясняй, что феи не умеют творить счастливой магии публично перед большими толпами народа. Что чудо феи надо заслужить каким-то добрым стоящим поступком, и с ним благоволением богов, что таковы законы волшебства, и от желанья фей то не зависит. Передавай, что я прошу прощения, за то что вероятно не смогу порадовать их взоры чудесами. Но в этом вовсе нет моей вины. Нисколечко. Запомнила, родная? – Я всё запомнила и всё всем передам, – уверенно пообещала коза. – Спасибо, Шашенька, – Лала приобняла козу, а потом снова погладила по голове. И отступила. – Бабушка, – обратилась она к обомлевшей шокированной женщине. – Не хотите ли поговорить со своей козочкой? О чём-нибудь. Сейчас, пока есть шанс. Потом возможно и не будет. Мне Рун немножко запрещает колдовать без значимого повода. Бабушка нетвёрдым шагом подошла к козе, опустилась пред ней на колени. – Шаша, не обижаешься ли ты на меня? – сдавленным голосом произнесла она с трудом. – Нет, совсем нет! – очень по-доброму ласково ответила коза. – Я тебя люблю. – И я тебя, – из глаз старушки полились слёзы. – Кормилица ты моя! Подруженька верная! Не больно ли тебе, когда я дою тебя? – Нет, вовсе нет, – опять очень тепло уверила коза. – Мне совсем не больно. Даже нравится. – Хорошо ли я тебя кормлю? – Хорошо. Только… Хлебца бы почаще, – мягко попросила коза. – Очень вкусный. – Хлебушек любишь? – Да. – У нас, Шаша, не всегда бывает хлебушек. Но когда будет, я тебе теперь каждый-каждый раз буду давать кусочек! – пообещала плачущая старушка. – Правда? – обрадовалась Шаша. – Спасибо. Бабушка обняла её. У Лалы на глазах тоже выступили слёзы. Она утёрла их кулачком. – А ты что плачешь? – с доброй улыбкой спросил Рун у неё шёпотом. – Трогательно очень, – тихо ответила она. Рун подошёл к ней и обнял. Так они обнимали. Рун фею, бабушка козу. Наконец старушка поднялась. – Пойдём, Шаша. Я с тобой пройду. Присмотрю, чтоб не обижали. Закройся, Рун, за нами понадёжней, – она была в слезах, но уже не плакала. Она вышла с Шашей в сени, Рун поспешил за ними. Вскоре раздался скрип засова. Рун вернулся к Лале. – А ты всё слёзки льёшь, – улыбнулся он ласково, и снова обнял её. – Ну что ты, милая. – Рун, – сказала она растрогано. – Знаешь, феи вот ради этого живут. Ради такого. Вроде и чудо небольшое. А столько чувств хороших пробуждает. В сердцах. Поэтому феи любят ваш мир. За это. У нас, Рун, все привычны к чудесам. Фее трудно такое хорошее пробудить в ком-то столь запросто. Порадуются, да, но не расчувствуются и не удивятся. Совсем другое. Правда, ваш мир жесток. Иные феи, кто тут побывал, потом порою плачут. От воспоминаний. И не рассказывают никому, что видели. И даже надломленными иногда становятся, словно пережили то, чего не вынести. Надолго здесь фее лучше не оставаться. Но всё же у вас много есть такого, чего у нас… при фее не случится. Что в душах ей не вызвать столь легко. Простою магией. Она тяжело вздохнула от переполняющего её светлого умиления. – Да, бабушку мою ты сразила, – покачал головой Рун. – Прямо наповал. Да и меня всё удивляешь. А что сейчас будет в деревне. Я даже и представить не могу. Хотел бы я на это посмотреть. Жаль, не увижу. – Рун, ты сходи, коли сильно хочешь, – предложила Лала добродушно. – Ты с феей, а чудес так мало видишь. Только недолго, а то боюсь одна. – Нет, – возразил он с мягкой улыбкой. – Моё чудо здесь со мной. Других мне не надо.