– У меня бабочки в животике от этого.
– Поймай для меня одну.
Лала так и прыснула со смеху. И Рун снова не удержался.
– Эх, такой день сегодня, значимый для нас, а даже не отпраздновать чудесами, – выразил сожаление он. – Я бы разрешил.
– Да, это жаль. Можно в комнатке попробовать что-то вечерком, небольшое, – предложила Лала.
– Никак нельзя. Мы на первом этаже. Тут окна. Кто-нибудь любопытный сунет нос, растрезвонит. Быстро толпа сберётся, поверь. Или принесут нам еду, или опять господин Шэух в гости захочет.
– Чтож, значит будем без чудес. Просто обниматься.
– Мяу, – раздалось вдруг громко с достоинством поблизости за окном.
– Прям как вчера кот орёт, – Рун зевнул.
– Это тот же самый котик, мой львёнок, – сообщила Лала безмятежно.
– Мяу-мяу, – снова изрёк снаружи кот.
– Ой! – вырвалось с озабоченностью у Руна.
– Ой-ёй-ёй, – озорно рассмеялась Лала.
– Мяу-мяу-мяу, – трижды провозгласил кот своё приветствие.
И тут с улицы полилась музыка звериного хора. Не такая, как вчера, не симфония. Это был романтический вальс. И звуки существенно отличались от прошлого раза. Рун и Лала, не сговариваясь, вскочили с кровати, поспешили к окну, Рун быстро открыл его. Хор снова возглавлял тот же самый большой чёрный кот. За ним сидели ровными рядками коты и кошки всех мастей. А за ними с дюжину собак. Все животные с довольными радостными мордочками. Самозабвенно воспроизводили мелодию. Коты исполняли партии за звонкие инструменты, собаки выводили низкие тона, самый крупный пёс явно изображал трубу, покачивая головой, мерно отбивал такты: «вав, вав, вав».
– Да мои вы славные! – расцвела умилением Лала. – Спасибо!
А народ, словно ждал, стал выскакивать из окружающих домов, взрослые и дети. Выбежали и все, кто был в харчевне, включая семейство Уго, с ним во главе.
– Красиво, – произнёс Рун слегка ошалело. – Ты же вроде просила зверей ничего не делать?
– Я просила не выказывать почтение, – смеясь, напомнила Лала. – Не ожидала, что пение будет снова.
– Не хочешь их остановить? – аккуратно осведомился Рун.
– Зачем? Это ничего не изменит, любимый, – Лала указала ручкой на люд. – Всё равно уже все видели. Пусть поют. Так мило, и красиво очень. И романтично. Словно знали, что у нас день особенный сегодня.
– Ладно, – оставалось только смириться Руну.
Впрочем, в какой-то мере он был даже рад, что музыка на этот раз продлится дольше. Крестьянам музыкальные изыски явленье незнакомое. Не встретить нигде их, не услышать даже в праздник. Одноголосье – лютня, или гусли, или дуда, вот что-то в этом роде, притом народное, один сплошной фольклор. Вот это только слышат временами. Оно красиво тоже и родное, но всё-таки и близко не стоит с оркестром, с музыкой мастеровитой известных композиторов, что пишут для знати, для монархов и вельмож. В провинции вообще почти никто похвастать не способен тем, что слышал нечто подобное, столь дивное созвучье. А тут ещё и животные в роли музыкантов. Поэтому народ был растроган, очарован и изумлён, и Руна тоже проняло, слушал с упоением. Лала испытывала несколько иные чувства, но и она была восхищена, восторженно блестела глазками, личико довольное-довольное. Музыка длилась, и длилась, и длилась. А люди всё сбегались и сбегались. Когда хвостатый хор всё же смолк, минут эдак через пять, на улице их было уже где-то под шесть-семь дюжин. Может и поболе.
– Спасибо, мои милые! – ласково поблагодарила четвероногих музыкантов Лала, лучась счастьем безмерным.
Сидевший впереди кот с достоинством изрёк «мяу», звери дружно поклонились, и отправились в разные стороны по своим делам. Некоторые из зрителей стали их подзывать, предлагая угощения, гладя. Но большинство было занято совсем другим – таращились на Руна в оконном проёме, показывали на него пальцем, переговариваясь меж собой. Он торопливо закрыл окно, чувствуя воодушевление и взволнованность от чуда, от музыки, и в то же время глубокую растерянность.
– И что мы теперь будем делать? – обречённо воззрился он на Лалу.
– Обниматься, – улыбнулась она по-доброму. Припорхнула сама, прижалась. – Как же было красиво, правда?!
– Это было… просто очуметь как, – согласился Рун. – Но что теперь делать?
– Не знаю, жених мой славный, – беспечно ответила она. – Я счастлива. Не скушают же тебя люди в конце концов. Если что, спрячемся ото всех в комнатке. Буду наслаждаться тобой.
– Давай быстренько закажем еду, пока народ снаружи ещё, в харчевню не подтянулся, – озабоченно предложил Рун.
– Кушать хочется, – кивнула Лала. – Давай, котик, закажем.
– Оставайся. Я один скорее схожу, – попросил он.
– Ну хорошо. Но ты поторопись. Страшно одной. И погреть некому.
– Я мигом. Не уменьшилось магии? Из-за чуда? Уж больно проняло. В себя не могу прийти ещё.
– Уменьшилось. Но я тебя быстро растормошу, мой смелый лев, – весело пообещала Лала.
– Ну ладно.
Она отстранилась, глядя на него сияющими очами. Рун резвым шагом направился к двери, отпер засов.
– Запрись, красавица моя, – молвил он ласково, обернувшись.
У Лалы на личике вдруг проступило обеспокоенное выражение.
– Нет, милый, постой. Я всё же с тобой пойду, – улыбнулась она. – А то вдруг там Вая. Надо за тобой присматривать.