******
– Ты уж не серчай на нас, господин не маг. Мы тут ни при чём. Просто исполняем приказы, – почтительно попросил черноусый стражник, пока тюремщик, сгорбленный седобородый старик, костлявыми пальцами запирал решётчатую дверь камеры на ключ. «Господин не маг» он теперь произнёс без всякого намёка на шуточность. Только уважение и капелька робости, и всё.
В темнице было не так уж и темно, через оконца с передней стороны, где отсутствовали камеры, пробивался свет, неплохо освещая всё вокруг. А вот запах здесь был не очень. Спёртый затхлый воздух, моча, испражнения, гнилая солома – лёгкие оттенки таких ароматов наполняли сеи гостеприимные стены.
– Я понимаю, вы не виноваты, – сдержано ответил Рун.
– Мог бы и стерпеть. Подумаешь, облили. Дворяне всё же. Что теперь будет? – обеспокоенно посмотрел на него рыжеусый.
Рун счёл за лучшее промолчать.
– Чего вы перед ним расшаркиваетесь-то? – с недоумением поинтересовался старый тюремщик.
– Того, что это тот самый чудотворец. О ком все сейчас говорят, – пояснил черноусый.
– В темнице каждый человек просто заключённый, кто бы он ни был, – равнодушно заметил старик. – Тут и не такие бывали.
– Ну-ну, – саркастически проронил черноусый. – Смотри не пожалей потом о своих словах.
Стражники направились прочь, негромко перебрасываясь фразами. В тишине темницы хорошо было слышно их голоса.
– Сразу два чуда за сегодня удалось лицезреть, – покачал головой черноусый. – Повезло, что нас послали.
– Ага, – кивнул рыжеусый. – Даже не знаю, какое чудо лучше. Сколько на леди Фьентезану пролилось? По-моему бочки две, не меньше.
– Ну, она хотела чуда. Она его получила, – усмехнулся черноусый.
Оба стражника рассмеялись.
– Милая, – позвал Рун ласково.
Лала стояла, отвернувшись.
– Ласточка моя, ну давай я обниму. Легче станет, вот увидишь.
– Нет. Мне стыдно обниматься такой. Не трогай меня пожалуйста, Рун, – горестно возразила она.
– Солнышко, ну чего вдруг? Я тебя без платья обнимал. Уж дважды. А тут просто мокрое. Ты же закрылась руками. Могу зажмуриться, если хочешь. Пожалуйста. Мне тоже тяжело. И соскучился уже.
Как ни грустила Лала, его исполненный жалостливыми нотками голос заставил её коротко рассмеяться.