– Плюнь сюда. Только не харкай. Лишь слюной плюнь.
Рун исполнил сие пожелание. Шэух опять вернулся к столу, налил из второй склянки в склянку с волосами какую-то жидкость, взболтал, пошептал над ней, поставил на стол. Взял цепочку. Принёс Руну:
– Вот, держи. Растяни на указательных пальцах, чтобы камень висел ровно посередине. Смотри внутрь камня, и произноси, вот так, с пришипением «хис-с-с, хис-с-с». Говори это всё время как бы внутрь камня, представляя, что слова идут внутрь.
– Как загадочно, – подивилась Лала тихим голоском.
Рун выполнил все указания. Растянул цепочку на руках, стал таращиться в камушек, воображением направляя в самую его середину шипящие звуки изо рта, размеренно воспроизводимые без остановки:
– Хис-с-с, хис-с-с, хис-с-с.
– Делай так несколько минут, – велел Шэух. – Ежели камень засветится, то всё, ты точно маг. Старайся заставить его светиться, желай этого изо всех сил.
Рун коротко кивнул.
– Это хорошо, что сейчас темновато, – добавил Шэух. – Даже слабый свет будет заметен.
Он поставил песочные часы стороной с песком вверх.
– Говори, пока песок сыплется. Даже если камень засветится, говори. Вдруг ярко разгорится. Тогда в ученики тебя возьму.
Рун сидел, повторяя и повторяя шипящее слово «хис-с-с», чувствуя себя магом, изрекающим таинственное заклинание. В какой-то момент ему очень захотелось оказаться магом, чтобы прогрузиться в эту столь другую удивительную полную чего-то нового и необычного жизнь. Он всей душой стал желать, чтобы камень засветился, вглядываясь внутрь оного с надеждой. Но света не было. Песок в часах неумолимо перетекал вниз, быстро уменьшаясь в верхней части. И вот, упали последние песчинки. Шэух взял склянку, посмотрел сквозь неё на огонь в камине.
– Иди сюда, – позвал он с философским спокойствием. – Давай мне камень.
Рун подошёл, передал цепочку. Шэух положил её на стол, взял коробочку, открыл.
– Подставь ладонь вверх, – распорядился он. Насыпал из коробочки Руну в ладонь белый порошок. – Зажми в кулаке и брось на стол, стараясь, чтобы ровнее рассыпалось.
Рун сделал. Порошок белой пылью покрыл ровным тонким слоем часть стола. Шэух оглядел пыль.
– Чтож. Магом тебе не быть, Нур, – сообщил он задумчиво. – Ладно, пойду к себе. Спать захотелось.
Он взял все свои вещи со стола.
– До свидания, – вежливо молвил Рун.
– Ага, – бросил Шэух, направляясь к двери.
«Ну вот, только зря время потерял и реагенты потратил», – подумал он. – «Великий колдун. Глупо было рассчитывать. Хотя… клопы вели себя престранно. А странности есть часто след от магии. Но видимо не здесь. Зачем снял комнату на три дня? Впрочем, не заинтересуйся я этим пареньком, не остался бы в городе, не узнал про сына гончара. Вот там всё весьма многообещающе».
Рун затворил за удалившимся магом дверь, запер на засов. Вернулся к Лале.
– Ну что, на лавочке или в кроватке? – по-доброму поинтересовался он не без юмора.
– Сначала на лавочке, потом в кроватке, – разулыбалась Лала.
– Тогда пойдём, красавица.
Лала встала, но едва лишь сделала шаг, как Рун притянул её к себе.
– Нет, – рассмеялся он. – Не дотерпеть. Соскучился.
– Я тоже, очень, – ласково произнесла Лала, засияв. – Ох, эти гости. Не спровадишь.
– Сама предложила пустить.
– Просто о тебе забочусь. Расстроился, что ты не маг?
– На какое-то мгновенье. Но потом… захотелось тебя обнять. И обо всём забыл. Ты магия мой души.
– Ой, как поэтично, – порадовалась Лала. – Спасибо, мой хороший. Приятно.
– А мне приятно чувствовать твоё тепло.
– Что это с тобой, запылал вдруг? Держи вот меня теперь, – довольно буркнула она.
– Соскучился.
– Ну, сильно ты соскучился, я смотрю.
– Ужасно сильно.
Лала вздохнула умиротворённо. Положила голову ему на грудь.
– Лала, а феи не являлись никогда на земли Лемтарада? – спросил Рун негромко.
– Не знаю, заинька.
– Неужто правда могут закидать камнями фею?
– Вот это вряд ли, – высказала сомнения Лала. – Во-первых, милый, фея не даст себя в обиду. А во-вторых, не станет оскорблять чувств людей. Если быть женщине без балахона для них столь аморально, оденет, почему нет. Это даже удобно. Никто и не увидит, что ты фея.
– Понято. А джины существуют?
– Да. Но они не добрые, Рун. Феи людей любят. А они презирают. Им нравится людей обманывать. Они всегда постараются обратить твоё желание против тебя. Например, если пожелаешь долгой жизни, превратят в дуб. И живи деревом тысячу лет. Я, жених мой славный, всё же на тебя удивляюсь. Сперва что великий врунишка, узнаю. Через два месяца после знакомства. Потом, оказывается, читать умеешь. Чего ещё я о тебе не знаю? Какие меня ждут открытия?
– Да никаких. Всё вызнала. Больше ничего и не осталось, – улыбнулся Рун. – Распишешь прям, преподнесёшь, как эдакую невидаль. Подхваливаешь так меня что ли? Сама-то вроде тоже читать умеешь. Говорила, рыцарские романы читала. У нас для девушек это страх как необычно. Кроме знатных. Все феи грамоту разумеют?
– Возможно все. Нас учат, Рун. Но про романы… я неправильно выразилась, – объяснила Лала. – Я в основном слушала. Когда я была мала, у меня была ня… за мной и сестричками присматривала девушка одна. Весёлая, добрая очень. И безумно любила рыцарские романы. Читала часто нам, крохам. Так там было всё… романтично и волнующе. Смелые герои-рыцари, благородные прекрасные дамы, переживаний полные и тайн, и самопожертвования ради любимого. Всегда готовые согреть нежностью суровое мужское сердце. Она мечтала, что тоже встретит когда-нибудь рыцаря. И мы стали мечтать. Хотелось поскорее вырасти, чтобы и с нами начало происходить что-то подобное, настоящее, удивительное, наполненное чем-то особенным. Бесконечно романтичное.
– И вот ты здесь. Со мной, – поиронизировал Рун. – Не хочешь согреть нежностью моё суровое мужское сердце?
– А я что делаю? Как раз и согреваю. И сама греюсь, – ласково поведала Лала. – Мне очень повезло, суженый мой. Это несопоставимо ни с какими романами. То, что со мной происходит. Уж столько было чудесных упоительных минут у нас. Какие боле никому не пережить. Справляли помолвку, ты меня спасал, мой герой, носил на ручках, мы обнимались на дне глубоком, русалочки нам пели песни свадебные, ты прижимал меня к себе в водичке, на озерце огромном, таком большом, что словно целый мир, и рядом никого, лишь в мы вдвоём. Давали клятвы, танцевали. Пред ратью обнимались. Искали веточки, даря друг другу нежность. На закаты любовались. Уже пожалуй и не перечесть всего, что было романтичного меж нами. Вот и сбылось, о чём мечталось в детстве. То, настоящее, оно сейчас вот здесь. А после будет нежный поцелуй прощальный у нас ещё когда-нибудь.
– Надеюсь, что нескоро.
– Ну вот, а я думала, ты хочешь мою жертву, – деланно разочаровалась Лала.
– Очень хочу, – подтвердил он весело. И добавил уже с нотками отчётливой тоски в голосе. – Мне расставаться страх как не охота, красавица моя.
– Мне тоже, Рун, – мягко и тепло, и чувств приязненных исполнено, и так же с капелькой печального сожаления молвила Лала. – Однако нам судьбой не суждено. Никак. Быть вместе. Надеюсь, пока я с тобой, научишься дружить с людьми. Понравилось тебе, львёнок, быть в компании?
– Ну… так-то интересно было. Послушать. Я одного лишь не пойму, Лала. Какой интерес был ему это всё мне рассказывать?
– Почему бы и нет.
– Зачем это ему?
– Некоторые любят похвалиться тем, что с ними было.
– Это странно. Знаешь, Лала, это вообще всё так странно, когда тебя замечают, – признался Рун. – Сегодня в харчевне я говорил с людьми, и они меня слушали, отвечали на мой вопрос про желания. Это кажется невероятным, в моей деревне все бы сделали вид, что меня нет. Это словно чудо какое-то. И господин Шэух, знатный человек, хотел моей компании. Немыслимо. Но ведь было.
– Вот видишь, дорогой, всего-то и надо было покинуть свой маленький мирок затворничества, чтобы перестать быть одному.
– Пожалуй так. Ох, Лала, а это не ты? Не твои чудеса, ласточка моя? – вдруг озаботился мыслью Рун. – Если твои, что ко мне приветливо относятся, я требую штрафа.
Лала рассмеялась звонко от всей души.
– Ишь ты какой! Требует он. Нет, заинька, это не я.
– Правда?
– Ты испрашиваешь с меня честного ответа, Рун? – Лала подняла голову, посмотрев на него как-то особенно беззащитно.
– Нет, – мягко заверил он. – Вовсе нет. Просто… очень хочется штрафа.
На последних словах его голос наполнился жалостливыми интонациями. Лала снова рассмеялась.
– Я всё-таки дам тебе честный ответ. Так и быть, только сегодня, хоть ты и не настаиваешь. Это не я, Рун. Мир не без добрых людей, и чудеса тут не нужны. Верь в людей, говори с ними, не чурайся незнакомцев, и ты обязательно найдёшь среди них много добрых. Мы тоже когда-то были незнакомы.
– Как жаль, – посетовал Рун полушутливо. – Я наделся, это ты.
– Ладно, пойдём в кроватку, несчастненький ты мой, уж я согрею твоё суровое мужское сердце, – лукаво улыбнулась Лала.
– Ну, ты постарайся. Согреть. Моё сердце очень суровое, – проронил Рун с юмором.
– Я буду нежной, – ласково пообещала Лала, сияя.