— Ну, тогда лети снова ко мне, — добродушно позвал он.
— Нет, любовь моя, разомлею, а мне сейчас надо будет слова произносить заветные, — мягко отказалась Лала. — Если это как чары, это требует сосредоточенности.
— Ладно, — смиренно развёл Рун руками.
— Ты пока готовься, мой дорогой, — посоветовала Лала.
— Зачем? И к чему? — удивился он.
— Ежели сработает, ты станешь другим. Воспылаешь, — не без доли иронии сообщила она. — Это любопытный опыт. Мало кому удаётся пережить. Мгновенный переход от дружеских чувств к влюблённости. Этот контраст перехода меж чувствами позволит тебе до конца познать, что есть любовь. Я даже немножко тебе завидую. Я бы тоже хотела познать любовь столь чётко, ясно и осознанно. Я бы на твоём месте попыталась быть очень внимательной к своим ощущениям. Начиная с сейчас, чтобы сравнить их с потом.
— Вообще конечно интересно, ты права, — кивнул Рун. — Столько разговоров о любви. Хотелось бы наконец узнать, что она такое, и почему ты не считаешь за неё то, что я чувствую к тебе сейчас. Чем оно отличается от того, что сейчас.
— О, Рун, это очень будет отличаться, уж поверь мне, — со значением сказала Лала. — Это должно отличаться. Несопоставимо.
— Я всё же уверен, что и сейчас тебя люблю, — чистосердечно поведал Рун. — И коли я прав, то зелье выпью, а ничего не произойдёт, даже если оно сработает. И мы будем думать, что оно негодное.
— Ты не влюблён в меня, Рун. Объятья не обманешь, — с улыбкой, исполненной ласкового сожаления, молвила Лала.
— Ну, я иного мнения, чтоб ты знала. Между прочим, чуть не забыл, ты зеркало наколдовала бабе Анте. Это не тянет на штраф? — невинно осведомился он.
— Нет, заинька, это была необходимость, — лукаво ответствовала Лала. — Не дать ей поглядеть на себя было бы жестоко. Мне капельку магии надо, чтобы зеркальце явить. Феи почти все это умеют. Без этого платьица менять трудно было бы. Я большое зеркало могу легко призвать. А тут маленькое явила. Чтоб уж ты не ворчал на меня.
— Ну, может быть, — всем своим видом изображая сомнение, весело проронил Рун. — Я, честно говоря, удивился, как баба Анта себя повела после чар. Радостная такая. Словно навсегда ей молодость вернулась, а не на день. Я не знаю, смог бы я радостным быть в подобной ситуации. Мне кажется, что нет. Может даже наоборот.
— На неё чувства нахлынули. Былые, как в девичестве. Ошеломили её, — объяснила Лала. — Это хорошо. Иначе да, печалиться бы могла. А так не стала, и думаю, что и не будет. Надеюсь. Это что-то подобное тому, Рун, как ты меня обнимаешь. Сердечку очень хорошо. Поэтому даже в разлуке с мамочкой, с папочкой мне не до печалей. Не пробиться им сквозь счастье. Так и она. Вот сейчас если подействует зелье, я предполагаю, что тебя тоже ошеломит. Любовь. Будешь окрылён и вдохновлён бесконечно. Словно волшебство творится прямо в твоей душе.
— Да? Чтож, посмотрим, — пожал плечами Рун. — Не пора там ещё? А то я уж в нетерпении. Так ты мне расписала всё.
— Наверное пора, — Лала склонилась над плошками, втянула ноздрями воздух над каждой, взяла ближнюю со стола. — К сожалению все три сильно пахнут травами. Сиди, милый, я тебе принесу. Лучше тебе сидя принимать, вдруг слишком ошеломит. Знал бы ты, как у меня ножки подкашиваются порой от твоей магии. А тут наверное ещё сильнее может.
— Сидя так сидя, — благодушно согласился он.
Лала осторожно, чтобы не расплескать, подошла к нему с плошкой. Поглядела на него как-то по-особенному, и особенно тепло:
— Готов, мой хороший?
Её голосок был переполнен ласковыми нотками.
— Готов, — с уверенностью отозвался он.
— Дым да туман, стелись, стелись, всё что раньше, забыто, сердце забери, — произнесла Лала взволнованно.
Рун протянул к ней руки, принимая плошку. Вздохнул глубоко, тоже вдруг впав в волнение. Принюхался к жидкости.
— Довольно неприятный запах, — посетовал он. — Что, прям один глоток? Или больше?
— Лучше два, — попросила Лала.
— Ладно, четыре.
Он поднёс плошку ко рту, стал быстро пить большими глотками. Один глоток, второй, третий, четвёртый, пятый. После пятого он остановился, весь скривившись:
— Фу, мерзость какая.
Лала приняла у него плошку из рук. Уставилась на него во все глаза, и ждала, замерев. Рун тоже замер, прислушиваясь к ощущениям внутри. Вдруг лицо его посерело, потом побелело и далее приобрело очень странное неестественное выражение.
— Ну как? — спросила Лала, с затаённой надеждой. — Подействовало?
Рун некоторое время не отвечал. На его лбу выступил пот.