— Всё равно, я бы хотела стать человеком навсегда.
— Мияна, я не смогу навсегда, мне это не по силам, — извиняющимся тоном поведала Лала.
— Я понимаю, — отозвалась Мияна с теплотой.
— Не стоит вам становиться человеком насовсем, — чистосердечно поделился мыслью Рун.
— Рун, ты меня на вы называешь? Озёрную русалку? — иронично воззрилась на него Мияна.
— Нельзя тебе человеком становиться, — поправился Рун.
— Почему?
— Без дома, без семьи, без денег. Кто защитит от произвола? Тогда уж надо быть дурнушкой хотя бы. А не такой… красивой. Добром не кончится, поверь. Лала хоть с магией, и фея, и то я переживаю за неё.
— Люди настолько жестоки?
— Жестокости хватает, — кивнул Рун.
— И ты жестокий, Рун?
— Считается, что да. В моей деревне.
— И ты б меня обидел?
— Нет.
— А взял б меня в свой дом, в свою семью? Сестрою?
— Да можно, — задумчиво проронил Рун. — Но этого ж не будет. Зачем и спрашивать. И мы бедны. Навряд ли ты была бы счастлива, живя у нас. Я думал, ты пришла чтоб с Лалой говорить. А ты со мной всё. А она скучает.
— Я не скучаю, Рун, — заверила Лала, чуть улыбнувшись.
— Не нравится со мною говорить? — аккуратно осведомилась Мияна.
— Я… не любитель разговоров, вот и всё, — пожал плечами Рун. — Ты тут ни при чём.
— Рун, мне может быть за всю жизнь уж не удастся боле поговорить вот так… с человеком.
— Ну, мне не жалко и поговорить. Только особо не о чем как будто.
— Не любят у вас русалок, Рун?
— Не так чтобы не любят. Побаиваются просто, — признался Рун. — Молва твердит, вы топите людей. Хотелось бы узнать, зачем.
— Русалки всякие бывают, Рун. Есть злые, есть добрые. Иногда некоторые из нас мстят людям. Вы беды нам чините. Ставите сети, крючки кидаете и мусор. Пугаете. Но чаще всё же… Рун, русалки одиноки очень. Случается, с ума сходят от одиночества. Вот тогда и топят… мужчину. Чтобы хоть так, хотя бы с телом. Побыть. Прижаться. Я знаю, в нашем озере с пол века назад одна русалка сошла с ума. И утопила. Охотника молодого.
— Ты тоже одинока?
— Да.
— А что другие русалки с тобой не дружат?
— Причём тут это, Рун? — подивилась его недогадливости Мияна. — Я имела в виду… Вот вы с Лалой обнимаетесь. А меня никто не обнимет, быть может никогда. Подружек у меня хватает. Нету того, кто полюбил бы. Кому бы стала дорога. От этого тоскливо. Бывает временами.
— Мне жаль, — чистосердечно посочувствовал ей Рун.
— Нет ли у тебя, Рун, друга, который бы мог полюбить русалку? Чтоб был хороший. И не предал бы точно, не обидел, не попытался бы поймать, — улыбнулась Мияна.
— Все мои друзья сейчас здесь. Других у меня нет, — коротко заметил Рун.
— И я твой друг? — мило посмотрела на него она.
— Ну, если хочешь. Обычно не хотят.
— Как чудесно! Тогда обняться надо, Рун. По дружески, — озорно произнесла Мияна.
Лала в немом изумлении уставилась на неё.
— Мои объятья только для одной. Прости, никак, — ответил Рун сдержанно.
Лала одарила его благодарным взглядом. Потом перевела посуровевшие глаза снова на Мияну.
— Ну, Лала, не сердись! Я же шутя. Он твой, я знаю. Я бы не посмела, — рассмеялась та.
— Коварная, — с мрачным юмором подвилась Лала.
— Хотите есть? — предложил Рун. — Я быстро разогрею.
— Не нужно, спасибо, — вежливо отказалась Мияна. — Я здесь по делу. Лала, ты не могла бы отлететь немного. Чтобы нам с Руном побеседовать наедине. А то мне ходить трудно.
— Но чур не обниматься, — серьёзным голоском сказала Лала.
— Ладно, ладно, — разулыбалась Мияна.
Лала вспорхнула. Рун озадаченно наблюдал, как она отдаляется, летя вдоль берега.
— Рун, Лала хочет примиренья, — сообщила Мияна негромко, когда Лала оказалась шагах в тридцати. — Но не знает, как это сделать. И хочет, и обижается на тебя. Зачем ты её обижаешь, Рун?
— Я виноват, — вздохнул он. — Сам не пойму, почему мы ссоримся. Это уже не в первый раз. Я вообще-то толстокожий, что касается обид. Меня обидеть просто нельзя. Что ты не говори, как не обзови, я и бровью не поведу. Мне будет всё равно. А с ней всё ровно наоборот. Прям жжёт огнём внутри, если что не так. Проблема в том, Мияна, что я бы может и стерпел, подождал немого, и отлегло бы. Но она же чувствует. Ведь когда я расстроен из-за неё, так сразу магия из объятий исчезает. Никак не скрыть. И тут начинаются выяснения отношений. Приходится открывать всё, что на душе. А там в этот момент не самое позитивное настроение. Я всегда в подобных ситуациях до конца честен с ней. Говорю без утайки, что да как. Не могу ей врать. Одно дело промолчать, и совсем другое соврать прямо в глаза. К тому же мне кажется, у меня и не выйдет ей соврать.