Миновав пузырьковую пустошь рыбы стали замедляться, а впереди показалась возвышающаяся над дном большая подводная скала. Рыбы обогнули её, завернули, и тут пред очами удивлённых Лалы и Руна предстало ещё одно небывалое зрелище. За скалой лежало ровное обширное песчаное плато, прямо таки переполненное живыми существами, прежде всего конечно русалками, которых виднелась может сотня, может две — неимоверное количество, целая толпа. Но кроме них тут был много кто ещё. Русалки находились преимущественно у дна, а над ними плавали стайки мелких разноцветных рыб, крупные рыбы, светящиеся шаровидные сгустки. Просто изобилие всякой живности. Скала с этой стороны тускло светилась, причиной чему, кажется, были так же живые твари, покрывающие её. Лишь рыбьи наездники появились, все русалки разом повернулись к ним, застыв в ожидании. Плато превратилось в безбрежность сияющих воодушевлением лиц и искрящихся любопытством глаз. Руну стало сильно не по себе. Это чем-то напоминало первый день Лалы в деревне, когда он выводил её к людям. Правда там толпа была не в пример больше, зато сейчас она состояла из полураздетых хвостатых дев, ввергая необычностью сей картины в оторопь. Ездовые рыбы, совсем сбавив ход, достигли первых рядов русалок и остановились.
— Ну вот мы и в гнездовище, — тоном гостеприимной хозяйки сообщила Ринни. — Поблагодарите своих рыб, погладьте по бочку.
Она первой приласкала свою рыбу, показывая, как это следует делать. Рун с Лалой повторили за ней.
— Спасибо, добрая рыбка, — с теплотой сказала Лала, улыбаясь.
— Спасибо, друг, — сконфуженно проговорил Рун, видя подле себя всё новых и новых русалок, собирающихся вокруг на расстоянии пары шагов, с лучащимися приветливостью и неуёмным интересом личиками.
Все три ездовые рыбы стронулись с места, неторопливо поплыв вверх в разные стороны.
— Здравствуй, Рун! Здравствуй, Лала! — зазвучали многочисленные исполненные приязнью девичьи и женские голоски.
— Здравствуйте, — сдержанно кивнул Рун, совсем стушевавшись.
— Здравствуйте, милые барышни! — радушно произнесла Лала.
Рун подошёл к ней, с мыслью взяться за руки. Хотелось поддержать её, так показав, что он защитник ей среди толпы, дать ей опору, да и чего греха таить, чувствовал, что и ему тоже нужна её поддержка, тем более, она девица, и русалки девицы, это её стихия, нечто близкое ей. Тогда как ему страх как неловко. Даже немного надеялся стать менее видимым. Когда ты рядом с феей, обычно на неё устремлены все взгляды, а тебя словно и нет. Лала обернулась к нему, и тут же припорхнула вплотную, опустившись на ножки. Замерла, глядя с невинной надеждой и ожиданьем трепетным. Рун смутился ещё сильнее. Стоял в нерешительности, не зная, как поступить.
— Ты обещал, Рун, — прошептала Лала ласково с капелькой укора.
Рун тоже вспомнил, что обещал. Правда пред войском, а не перед толпой дев. Оказывается, пред девами гораздо стыднее. Но куда деваться. Прижал её к себе. Она сразу словно расцвела, ослепительно озарившись счастьем. Со стороны русалок послышались во множестве тихие растроганные возгласы.
— Соскучилась, — поведала Лала нежно.
— Вгоняешь меня в краску, — буркнул он с юмором, деланно журя её.
— Твоим щёчкам очень идёт алый цвет, суженый мой, — иронично проронила Лала.
Рун вдруг осознал, что она ничуть не напряжена. Перед толпой людей переживала страшно, перед русалками волнения нет вообще нисколько. Стоит, довольная, сияя, и всё. Словно вокруг никого.
— Ты что, совсем не боишься? — шепнул он вопросительным тоном.
— Нет, — умиротворённо подтвердила Лала. — Русалочки хорошие. Ты тоже не бойся их, Рун. Они добрые и безобидные. Никто нам здесь не причинит вреда.
Она постояла ещё пару мгновений, вздохнула и нехотя отстранилась.
— Ну, идите знакомьтесь со всеми, — благодушно обратилась к гостям Ринни. — Мы здороваемся, задевая друг друга кончиками хвостов. Дотроньтесь до хвоста, если вам его подставили, так и поздороваетесь.
Лала взяла Руна за руку и повела прямо в толпу. Русалок была тьма. Все улыбались, радовались, некоторые от избытка эмоций начинали словно вытанцовывать, например, двигались по чуть-чуть ритмично вверх-вниз, или качали плечиками и шеей, или покачивали всем телом. Кто-то подставлял хвост, кто-то протягивал руки, Лала прикасалась к хвостам и рукам, говорила всем доброжелательно «Здравствуйте, я Лала». Ей отвечали с восторгом, одаривая комплиментами, хвалили внешность, восхищались нарядом, ни одна русалка не открывала рта, но их голоса было отлично слышно, многие переговаривались меж собой, увлечённо делясь впечатлениями. С Руном русалки тоже выказывали искреннее желание поздороваться. Поначалу он проявлял нерешительность, с мыслью, кто есть он, и кто фея, но и грубияном выглядеть не хотелось, насмелился дотрагиваться до подставляемых ему хвостов и изящных дамских ручек, слушая тёплые приветствия и много лестных комментариев о себе, с превалированием слов «милый» и «симпатичный». Русальи девицы отличались от девиц в деревне, пожалуй, гораздо большей непосредственностью. Они совсем не скрывали своих чувств, демонстрируя те в полной мере на личиках. Некоторые откровенно строили глазки. Вот уж когда Рун до конца понял, что это значит. Перепутать было невозможно. Так и буравят очами с игривым интересом, словно сообщая взором «ты мне очень нравишься, давай дружить, погляди какая я очаровательная и славная». Для изгоя, которого девицы всегда не удостаивали и взгляда, подобная дружелюбность странна, озадачивает, сбивает с толку. Возникает полное ощущение сюрреализма. Кроме того, теперь Рун столкнулся с обратной стороной медали свойств своего сердца отражать чужое отношение к себе. Обычно-то отражал равнодушие — к нему люди безразличны, и он к ним. А тут почувствовал, столь выраженная приязнь пробуждает что-то. Что-то светлое. Русалочки кажутся хорошими, кого жалко обидеть, хочется ответить приветливостью на приветливость, хочется дать им то, чего они хотят, дабы не расстраивать. Но это ложный путь. Все не могут стать друзьями — если дороги все, то как бы и никто. Ещё и Лала огорчится, начни обращать на других дев внимание. А огорчать её — последнее, чего он желает. Тем не менее, в самом дружелюбии окружающих ничего плохого нет, наоборот, оно дарит душе комфорт. Благодаря оному, Рун быстро полностью успокоился, и это позволило ему начать замечать гораздо больше всего вокруг. Видеть больше деталей. Русалки, подобно людям, сильно различались внешностью — цветом волос, цветом глаз, физиономическими чертами, формой хвостов, ростом, формами тела. Среди них совсем не было старых или пожилых, возрастной максимум ограничивался годами тридцатью. Очень непривычно контрастировал с сухопутной реальностью всеобщий минимум одежды — полосочка ткани на груди, и всё. Это весьма добавляло живописности происходящему, однако и пробуждало некоторое смущение — вроде бы и откровенно неприличного ничего нет, но всё же странно лицезреть демонстрируемые без стеснения гибкие талии, плоские животики, узкие плечики — девичью стать почти во всей красе. У людей так не принято. Благо, у русалок хвост почитай половина тела, и он не взывает никаких ассоциаций с человеческими приличиями, и у человека никак не ассоциируется с дамами. Это заметно сглаживает ощущение неловкости. Подле русалок часто находились какие-либо существа, явно питомцы — у кого-то махонькая цветная рыбка, у кого-то пучеглазая рыбина с собаку размером, у кого-то на плече посиживает крабик, у кого-то небывало крупная улитка с кулак величиной. На дне там и сям виделись разбросанные неравномерно рукотворные сооружения, похожие на круглые клумбы из водорослей, огороженные камнями, в некоторых из клумб тоже сидела живность, от рыб до совершенно невообразимых существ, миру людей незнакомых. Часть живности излучала свет или имела светящиеся участки тела, а ещё рядом была скала, сплошь усеянная святящимися созданиями, помогая улучшить освещение, которое иначе пожалуй было бы сумрачным, так как солнечные лучи пробивались до дна через толщу воды ослабленными. В общем, сие место не город конечно, и не деревня, но и в нём наблюдаются определённые обустроенность и уют. Удивительно и необычно это всё.