— Нет, мы притворимся, что ничего не видим, — мягко улыбнулась Мияна.
— А давайте, мы вам песенку свадебную будем петь, — озарилась идеей одна из русалочек. — У нас, если двое решили жить в одном гнёздышке, бывает, подружки собираются вокруг и поют для них. Когда вы будете обниматься, мы станем петь для вас. Тогда это будет даже приятно. Радоваться за вас и вашим чувствам.
У Лалы глазки так и заблестели, словно огоньки.
— Ой-ёй-ёй! — восхитилась она. — Это очень романтично! Очень! Конечно да! Это замечательно и мило. Нам будет очень приятно. Только если вам это не трудно.
— Нисколечко не трудно, Лала, — заверила Мияна. — Наоборот, лишь украсит нам день. Это превратит всё в праздник, в торжество во славу двух любящих сердец. Куда мы приглашены. Заодно так мы не будем ощущать себя лишними на вашем свидании.
— Ну, у нас вообще-то не свадьба, чтобы петь свадебные песни, — поделился Рун своим сомнением с Лалой чуть смущённо.
— Ну и что, суженый мой, — ответствовала она ласково. — Это самое романтичное, что только можно себе представить. Мы мокренькие, стоим посреди водички на дивном озерце, обнимая друг дружку, одни, вдали от всех, от цивилизации, а русалочки воспевают наши отношения, радуясь за нас. Романтичнее этого даже нельзя ничего вообразить себе, Рун. Такого ни у кого не было из фей. Ни у кого! У и людей, я думаю, тоже. Будет только у нас.
— Ну хорошо, — сдался он.
Личико Лалы сделалось серьёзным.
— Теперь бери меня на ручки и неси в водичку, — взволнованно проговорила она.
Рун вдруг почувствовал себя очень счастливым. Светло-светло стало на душе. Вроде и до этого было прекрасно, а сейчас прямо согрело внутри, словно там печечка зажглась. Он разулыбался, подхватил Лалу на руки. Она тоже разулыбалась ему, глядя доверчиво, и нежно, и тепло, и много-много чувств приязненных как всегда виднелось в её дивных очах. Он осторожно зашёл с ней в воду по пояс. Сколько-то времени стоял, молча, и смотрел на неё, любуясь, а она смотрела на него. Он аккуратно поставил её на ножки. Она продолжала смотреть на него неотрывно, в ожидании.
— Окунаемся? — шепнул он, не очень понимая, чего она ждёт.
Лала покачала головой отрицательно.
— Нет, — тихо промолвила она. — Мы достаточно мокренькие. Обними меня скорее, Рун.
Он прижал её к себе. Сейчас же вокруг них на отдалении шагов десяти вынырнули шесть русалок, высунулись по пояс из воды и негромко запели. В их пении не было слов, просто мелодичные звуки девичьих голосков, приятные и чарующие, разносились над водой, проникая прямо в сердце и порождая там что-то, что-то очень хорошее.
— Ох, держи меня, Рун, — пролепетала Лала. — А то я утону.
— Держу-держу, — отозвался он с нежностью, забыв обо всём. О суше, о русалках, о проклятье, о чайках, что парили в вышине, о том, что расставание неизбежно. Сейчас здесь были лишь она и он. И пение, ласкающее душу гармонией нот дивных. И вода. В которой отражалась бесконечная синева неба.
Наступил следующий день. Последний день свидания на озере. Рун и Лала уже проснулись, но не вставали, лежали в шалашике, наслаждаясь негой отступающей дрёмы и объятиями друг друга.
— Столько обнимались за эти деньки. И ночечки. Прямо медовый месяц какой-то у нас, — порадовалась Лала.
— Ага. Только без мёда, — усмехнулся Рун.
— Тебе что, недостаточно сладко со мной, заинька? — с юмором посмотрела она на него.
— В медовый месяц жертвы позволены. Жениху. Вот это я понимаю, мёд на устах, — шутливо посетовал он с мечтательностью.
— Ох, Рун, когда же ты успокоишься наконец со своими жертвами, — улыбнулась Лала.
— Когда их получу, не раньше, — весело поведал он.
— Их? Ты думаешь, их будет больше одной?
— Я даже и не сомневаюсь в этом.
— Ну, не сбейся со счёта, подсчитывая мои долги, — рассмеялась Лала. — Сколько там уже набралось? Раз… и кажется всё.
— Это потому, что я сильно добрым был, прощал тебе, — парировал Рун. — Вот перестану, тогда и поглядим. Я даже боюсь вообразить, сколько их может набраться. Не удивлюсь, если сотня или две. О-о-о, даже прям хочется представить себе это. Как это будет. Пришла пора расстаться, и тут наступает время расплаты. Одна жертва. Затем другая. И ещё, и ещё. И каждая настоящая, без увёрток. Проходит час. А мы всё жертвуем друг другу. Как тебе такое?
Лала посмотрела на него пристально, покраснев. И её личико погрустнело.