— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Рун.
— Ты, Рун, правда, всегда-всегда рад меня обнять. Это удивительно. Это очень приятно, — совсем растрогалась Лала.
— Что тут удивительного? Ты в зеркало смотрелась? — поиронизировал он.
— Бывало иногда, — разулыбалась она.
— Но вообще, да, это тяжёлая работа, заряжать тебя колдовскими чарами. Так что не забудь вознаградить меня как-нибудь. Понежнее.
— Я не забуду, заинька.
— Лала, а как твоя магия может нам помочь обниматься? — полюбопытствовал Рун. — Я как-то не очень представляю. Это же не вещь наколдовать. Это отношение людей вокруг. Если только… наколдовать нам свадьбу. Всё же обвенчаться понарошку, чтобы все считали нас женатыми. Какие ещё варианты?
— Нет, котик, быть женой понарошку я не хочу. Это… неправильно и неромантично, совсем. Прости.
— А что тогда?
— Не знаю, что-нибудь. Например, может обращусь человеческой девушкой на время. Я, возможно, это смогу. Тогда наверняка никто не станет излишне обращать на нас внимания. Всем будет всё равно.
— В человека хочешь превратиться? Лала, тебе не понравится результат, — заявил Рун тоном, исполненным предупреждения о плохом.
— Почему же это?
— Причин-то масса. Давай с самых простых начнём. Тебе придётся в платье длинном ходить, как у всех здесь. Ножки скрывать.
— Ну и ладно.
— За дворянку ты себя выдать не сможешь. Наверное. Нужно же фамилию, а чьей ты назовёшься? Ну, может тут и выгорело бы. Но дворянка не станет обниматься с крестьянином ни за какие коврижки. Значит только в простолюдинку, то есть платье придётся некрасивое носить. Не из шелков, из грубой ткани.
— Я тебе наряд дворянина наколдую, — предложила Лала.
— Хочешь, чтобы я выдавал себя за аристократа?
Она кивнула:
— Тебе идут роскошные одежды.
— Любимая, меня повесят, если узнают, кто я на самом деле, — поведал он с сожалением. — Или запрут в темницу до скончания моего века. В лучшем случае.
— За такую малость аж казнят?! — недоверчиво и испуганно уставилась на него Лала. — У вас так всё жестоко?
— Это совсем не мелочь, — не согласился Рун. — Ежели меня станут принимать за дворянина, значит, благородные господа со мной начнут здороваться, считая, что я один из них. Почтение выказывать. Когда узнают правду обо мне, это для них будет такое оскорбление, такой ущерб для чести… Честь главное для них. Они в дуэлях друг дружку убивают за неё. И что они сделают с крестьянином, чувствуя себя униженными выставленными на посмешище, вот догадайся.
— Чтож, буду в грубом платье. Всё равно. Не жалко за объятия с тобой. И ночечки.
— Допустим, так. Но тебе нужно будет превращаться и лицом во что-то менее красивое. Оставлять его тем, какое есть сейчас, бессмысленно. Иначе все мужские взгляды будут прикованы только к тебе, не важно, с крыльями ты или без, в шелках или в тряпье невзрачном.
— Я столь хорошенькая? — лукаво проронила Лала, сияя довольными глазками.
— А то ты прям не знаешь, — усмехнулся Рун.
— Ну, обращу и личико в другое, — рассмеялась она. — Возможно, я это смогу. Чуть приуменьшу красоты. Стану просто крестьяночкой симпатичной.
— Но тогда я буду видеть тебя иной, чужой девушкой. Проснётся магия ли? — выразил озабоченность Рун.
— Проснётся, львёнок, тут не сомневайся, — весело уверила его Лала. — Чтоб я, да не сумела пробудить её в тебе. Когда такое было?
— Ну, может быть, — задумчиво молвил он. — Тогда идем дальше. Крестьянкой симпатичной, говоришь? Что если стражник, иль солдат какой, иль пьяный дворянин тебя… уж извини, зажмёт или… по попе шлёпнет?
Лала аж остановилась, покраснев до кончиков волос.
— У вас так может быть?!!
— С простолюдинкой? Да.
— И ты не вступишься?
Она посмотрела на него с печальным укором.
— Вступлюсь, — ответил Рун без тени колебаний. — Но я же не могу вступиться заранее, пока никто не шлёпнул. Не кидаться же на всех, кто рядом окажется. Тебе будет легче, что я поколочу кого-то, когда тебя уже шлёпнули?
— Нет, — произнесла Лала растерянно.
— Я так и предположил, — кивнул он. — А могут поколотить и меня. Я же не воин, я не умею толком драться. А если это дворянин, могут и убить. Иль засадить на годы. Иль повесить. Что будет за моё убийство дворянину? В темницу ненадолго или штраф. А ты останешься одна.
— Какой у вас ужасный мир. Оказывается. И мрачный, — проговорила Лала тихим упавшим голоском.
— Ну, не настолько, — мягко заметил Рун. — За насилие над девушкой повесят и дворянина. Если он не титулован. Даже не голову отрубят, а именно на виселицу отправят, как последнего бродягу. У нас с этим строго. Не терпят. Но за шлепок никто вешать не станет. Я не утверждаю, что с тобой это обязательно произойдёт. Наверное, зависит от того, куда мы будем ходить. Только мы же пойдём на постоялый двор. Где ещё остановиться? А там вероятность не самых приятных встреч велика. В общем, в крестьянку я бы не советовал тебе превращаться. Расстроилась?