— Ну вот и просветлело на душе. И страх ушёл. Почти. Рун, феям всё же надо колдовать. Без этого немножечко тоскливо.
— Лала, — проговорил Рун с сожалением. — Нельзя тебе часто колдовать при мне. Магия уже раз уходила. А значит и ещё может уйти. Я чувствую, что может. Влияет она на меня. Очаровывает сильно. К тому же уговор есть уговор. Когда б я согласился на отмену, я бы утратил честь. Никак нельзя. Итак колдуешь помаленьку временами. Заметь, без штрафов.
— Несчастная я девушка, — деланно расстроилась Лала. — Жестокосердный мне попался кавалер.
— Вообще-то я жених.
— Тем более. Несчастная я фея.
— Поэтому так светишься от счастья?
Лала не ответила, лишь вздохнула с улыбкой.
— Рун, — сказала она вдруг тихо.
— Что, Лала?
— Я тебя люблю.
В её словах было много-много искренности и тепла.
— Да знаю, — добродушно промолвил Рун. — И я тебя.
— Нет, не знаешь. Сейчас в сердечке аж бушует. От чувств к тебе. Ты мой лучший друг. Ещё никто наверное мне не был столь близок.
— Ну дак, — усмехнулся Рун. — Когда мы прижимаемся к друг другу. Я тоже не был близок так ни с кем. Что аж просвета нету меж телами. Сближаешься с тем, кто так рядом, хочешь ты того или нет.
— Наверное, Рун. Только это всё не важно. В чём причины. Когда подобное чувствуешь.
— Пожалуй, — согласился он.
— Рун.
— Что, Лала?
— Знаешь. Когда мне принесли подарков столько. Встречают так радушно. Ваши люди. Я благодарной чувствую себя. И потому есть некоторый шанс, что мне теперь удастся сотворить хоть маленькое чудо при толпе. Скорей всего, я думаю, не выйдет. Но шансик всё же есть.
— А если не получится? Всё равно же магия потратится?
— Ну да, — подтвердила она виновато.
— Так может быть не надо, Лала? — с надеждой попросил Рун. — Ты ж говоришь, при толпе её много уйдёт.
— Неблагодарной быть нельзя, Рун. Тем паче, при знакомстве. Это необходимость. Крайняя.
— Так уж и крайняя? — усмехнулся Рун.
— Очень крайняя.
— Ну ладно, — сдался он. — Колдуй и здесь без штрафов.
— Ты хороший, — обрадовалась Лала.
— Или глупый. Во всём иду на поводу.
— На то и нужен кавалер, чтоб потакал любым капризам.
— Понятно.
Из задней комнаты раздался звук открывающейся двери. Рун сразу машинально отстранился от Лалы в смущении.
— Ну, Рун! — чуть расстроено и обиженно воскликнула Лала. — Ну что это такое?!
— Не привык я к подобным вещам, делать их прилюдно, страх как неловко, — извиняющимся тоном объяснил он.
— Рун, не стесняются объятий те, кто помолвлен, и кто… любит. Невеста — самое дорогое, что есть у жениха. Пойми же! Ты должен не замечать весь мир, когда я рядом.
Она снова придвинулась к нему и прильнула.
— Прости, я постараюсь не смущаться, — пообещал он тихо.
— Да ладно уж, смущайся. Это так мило, — улыбнулась Лала.
Вошла бабуля. Вид у неё был несколько озабоченный.
— Ну не дают ничего делать! — пожаловалась она. — Кричат и через ограду. И всё «когда, когда», и «какая», и что да как. И всё несут гостинцы. А народу-то, народу! На улице. И всё пребывает. Говорят, уж и весь постоялый двор деревенский забит, и в трактире не протолкнуться. Из города всё едут. Мне страшно, Рун. Столько люда по-моему и на казни у нас не собиралось никогда. И ведь ещё не вечер.
— Бабушка, можно мне у вас вашу козочку одолжить ненадолго? — попросила Лала.
— Нашу козу? — удивилась старушка. — Зачем?
— Я её немножко заколдую. Чтоб стала на сегодня моим глашатаем. Она будет ходить и всем рассказывать обо мне. То, что мне надо. Заодно и отвлечёт толпу от дома. И развлечёт. И даром станет. Моим волшебным тем, кто прибыл меня увидеть.
— По-человечьи будет говорить? — недоверчиво спросила бабуля.
— Будет. Только мне её надо видеть. Сюда её привести или мне к ней выйти.
— Нет, выходить не надо, — покачала головой бабуля. — А то народ уж не уймётся. Ещё ограду нам снесут. Сейчас приведу.
Она быстро вышла и вскоре воротилась с серой козочкой. Лала оторвалась от Руна, подлетела к козе, опустилась пред ней на корточки и погладила по голове.
— Как тебя зовут, милая, — ласково спросила она.
— Шаша, — отчётливо произнесла козочка тонким голоском.
Бабуля так и оторопела.
— Свят, свят, свят, — поражённо запричитала она, набожно сотворив в воздухе знак оберега.
Рун тоже был взволнован. Хоть и видел уже и медведя говорящего, и птичку, и русалку. Но разве к чудесам привыкнешь.
— Какое красивое имя, — похвалила Лала искренне. — Милая Шашенька, не могла бы ты сегодня побыть моим глашатаем? Будешь ходить по деревне и объявлять людям то, что я тебе скажу.