— В этом я и не сомневалась, — улыбнулась Хилари. — Но мне жаль эту девушку, она влюблена в тебя, и это ее погубит.
— Почему? — нахмурился я.
— Ты и сам знаешь ответ на свой вопрос, Ник, — сердито насупилась Хилари. — Ты не создан для истинного чувства.
Она, конечно же, была права.
— И ты сделаешь ей больно, хочешь ты этого или нет. Ведь тебе все равно придется покинуть эту страну. Вот почему мне жаль Кхален.
— Сегодня ты настроена весьма романтично, Хилари, — заметил я с улыбкой.
— А ты, как всегда, не желаешь разговаривать серьезно, — обиженно фыркнула она и закусила губу.
Я полез в свой рюкзак за съестными припасами, надеясь, что еда поднимет Хилари настроение, но сушеное мясо выглядело совершенно не аппетитно. Я надел парку и взял в руки винтовку.
— Попытаюсь разнообразить наше меню, — направляясь к выходу из пещеры, сказал я. — А ты, слабая женщина, оставайся здесь и стереги наш огонь!
— Слушаюсь, мой повелитель, — с улыбой поклонилась она.
Пурга продолжала бушевать, но я не терял надежды подстрелить фазана, засевшего редких зарослях. И действительно, в заснеженных кустах я обнаружил двух жирных птиц и первым же выстрелом обеспечил нам Хилари шикарный обед. Оставалось лишь щипать фазана и зажарить его не вертеле.
— Жаль только, что у нас нет вина к этому королевскому блюду, — сказала Хилари, когда птица была готова. Тем не менее она принялась поглощать нежное горьковатое мясо с большим аппетитом и удивительной быстротой. Насытившись, она спросила:
— Скажи честно, Ник! Что ты делаешь в Непале? И зачем здесь торчал Гарри Энгслей?
Я решил сыграть с ней в открытую и в общих чертах разъяснил ей политическую ситуацию в этой стране, коварные замыслы Китая и роль хитрого Гхотака в этой интриге. Мой рассказ произвел на журналистку глубокое впечатление. Улыбка сползла с ее лица, и она озабоченно сказала:
— Я предполагала нечто в этом духе, но не думала, что китайцы настолько приблизились к осуществлению своего плана… Похоже, снег будет валить еще долго, — вдруг сменила тему разговора она, поймав мой заинтересованный взгляд. — Нам придется заночевать здесь… Ты, наверное, попытаешься овладеть мной, не так ли, Ник?
— Не попытаюсь, а просто овладею, — холодно ответил я.
— Тебе это не удастся, пока я сама этого не захочу, — фыркнула она.
— Захочешь, — ухмыльнулся я. — Ты уже давно хочешь меня, это заметно по твоим глазам.
С этими словами я вышел подышать свежим воздухом, оставив англичанку размышлять над услышанным. Уже совсем стемнело, снежная буря свирепела. Во мне же нарастало беспокойство перед лицом неподвластной мне стихии. Постояв немного у входа в пещеру, я вернулся к костру. Во взгляде Хилари я прочел и вызов, и смятение одновременно. Увидев меня, она медленно легла на спину и закрыла глаза. Под маской безразличия она безуспешно пыталась скрыть закипающую в ее сердце страсть. Я наклонился и поцеловал ее в полные губы. Она замерла и вдруг стала яростно отталкивать меня. Я подмял ее под себя и продолжал целовать. Губы ее вдруг стали податливыми, она обвила меня руками и ногами и издала низкий сладострастный стон.
Я сжал ладонью ее упругую грудь, и она прошептала:
— О Боже! Как мне хорошо с тобой, Ник!
Стянув с нее свитер и расстегнув ей лифчик, я стащил с нее слаксы и стал целовать ее розовые соски.
— Я хочу тебя, Ник! — прохрипела она, и я вошел в ее нежное лоно. Она впилась мне в спину ногтями, утробно рыча, и взмолилась:
— Быстрее, Ник! Умоляю тебя, еще чуть-чуть! Я хочу тебя!
Она колотила кулачками по моей спине и вопила так громко, что сотрясались гранитные своды нашего каменного алькова.
— Люби меня сильнее, Ник! Быстрее! Еще, еще, умоляю тебя!
Закрыв глаза, она утопала в пучине неведомого ей доселе наслаждения и взлетала на гребень восторга, вынуждая меня ускорять телодвижения. Наконец я достиг недр ее сокровищницы удовольствия, и она содрогнулась, словно пронзенная молнией, и замерла, выгнувшись дугой, издав глухой стон! Тело ее тотчас же расслабилось в моих объятиях, я повернулся на бок и, подперев голову рукой, с восхищением окинул взглядом ее мраморную божественную фигуру. |
— Ведь ты знал, что я безумно хочу тебя, Ник! Ты нарочно мучил меня, признайся! — прошептала она.
— Я слишком поздно догадался об этом, — улыбнулся я. — Но теперь исправил свою ошибку. Надеюсь, ты рада этому.
— Мне бы хотелось, чтобы эта пурга никогда не кончалась, — обняла она меня.
Потом мы еще долго ласкали друг друга в своем уютном и теплом убежище, и Хилари снова и снова взмывала на вершины экстаза. Ее ласки не отличались восточной утонченностью и нежностью, но были естественны и напористы, словно бурный горный поток. На рассвете снегопад прекратился, мы с ней оделись и выбрались из пещеры.
— Мне никогда не забыть этой ночи, — поцеловала она меня. — И мне больше не жаль Кхален. Ведь ты способен лишь разрушать сердца, коварный соблазнитель. Но воспоминания о тебе остаются навсегда…
— Кхален переживет это, не волнуйся, — сказал я. — Между прочим, я и не пытался соблазнить ее, она сама пришла ко мне, повинуясь местной традиции. Я даже хотел сперва прогнать ее из своей спальни.
— Но это желание быстро исчезло, — рассмеялась она. — Верно?
— Узнаю прежнюю Хилари Кобб! — воскликнул я. — Нет, эта ночь совершенно не изменила тебя!
— Но ведь и мир не изменился, — сказала она, грустно вздохнув. — А ночь прошла, ее уже не вернуть…
Вокруг все покрылось толстым слоем снега. Я глянул вниз и вздрогнул: в узком горном проходе стояло не менее десятка больших армейских палаток, из них выбирались солдаты.
— Это китайцы! — прошептала испуганно Хилари.
— Да, черт бы их побрал, — угрюмо кивнул я. — Это они.
— Но что им здесь нужно, Ник? И откуда они взялись?
— Об этом мы можем только догадываться, — усмехнулся я. — Скорее всего, они идут на подмогу Гхотаку. Видимо, он больше не полагается на собственные силы и вызвал подкрепление.
— Зачем ему подкрепление?
— На случай, если в решающий момент ему помешают довести до конца его план. Ведь король может заупрямиться и не подписать указ. И тогда Гхотак совершит государственный переворот, и возьмет власть в свои руки.
Присев на корточки, мы стали наблюдать, как солдаты обтираются снегом. Вот из палатки вышел офицер и распорядился выставить часовых. Один из них занял позицию как раз под нашим уступом. ]
— Они пришли из Тибета, — сказал я. — Но лучше будет, если об этом нам расскажет часовой. Держи винтовку и оставайся здесь. И не вздумай сама ничего предпринимать! Обещаешь, Хилари?
— Обещаю, — кивнула она. — Я буду ждать тебя на этом месте.
Я осторожно подобрался к самому краю уступа и спрыгнул в сугроб. Отряхнув с головы снег, я огляделся по сторонам и стал медленно спускаться по склону вниз. Китайский часовой стоял ко мне спиной между двумя скалами, не подозревая о грозящей ему опасности. В нескольких шагах от него разверзлась глубочайшая трещина в леднике, дна которой даже не было видно.
Я спрыгнул точно ему на плечи, едва не сломав ему хребет, и он упал лицом в снег, потеряв сознание от удара по затылку. Я оттащил его за камень и, взяв его за ноги, подтолкнул к самому краю пропасти так, что он завис над ней головой вниз. Солдат пришел в себя, и я просил его по-китайски:
— Что вы здесь делаете?
— Ждем команды к выступлению, — прохрипел китаец.
— От кого?
— Не знаю, — сказал он. — Я ведь только солдат.
— Кто должен отдать приказ? — спросил я, подтолкнув его еще немного вперед, так что его глаза вылезли из орбит от ужаса. — Не пытайся обмануть меня, ты наверняка что-то знаешь.
— Монах, — выдохнул он.
— И когда вы ждете от него сообщений? — спросил я.
— С минуты на минуту. Если бы не пурга, мы давно бы уже заняли город.
Я вытащил его за ноги на площадку, намереваясь лишь отключить его на время приемом каратэ, но китаец извернулся и ударил меня ногой. В ответ я рубанул его ребром ладони по горлу и столкнул в пропасть, куда он полетел, не издав ни звука. Я вернулся к Хилари и сказал ей: