У дальней стены, едва различимый в рассеянном свете, осыпанный пожухлыми лепестками цветов, возвышался идол, трехрукий слепой и рогатый — вырезанный искусной рукой. Если бы Дэйв увидел его, подумала Кэнди, замерев на мгновение перед изваянием, у него могли возникнуть сомнения в некоторых речах Фенисии.
Может, во всех.
Так что, похоже, одержимость Дэйва снова пошла ему на пользу.
Но Кэнди пришла сюда не для того, чтобы рассматривать искусство чудовищ. Пусть алтарь — в трех шагах от идола — был отделан роскошной резьбой. Кэнди провела рукой по завитушкам — из впадин что-то слабо липло к кончикам пальцев.
Она легла на алтарь, чувствуя, как камень холодит ее спину, ноги до самых пяток. Закрыла глаза, попробовала сосредоточиться на дыхании — но не вышло. Только почувствовала, как подрагивают мизинцы обеих рук. Некогда выбитые в драке, когда Кэнди еще как следует не наловчилась, теперь они всегда первыми реагировали, если она замерзала или боялась. А особенно если одновременно.
Разлепив губы — они враз пересохли и как будто отяжелели, — Кэнди произнесла:
— Духи, перейдите на меня.
Она ждала, что ощутит вслед за этим щекочущие прикосновения адзе, невидимых маленьких лапок этих кровососущих насекомых, ползущих по ее телу. Успокойся, дура, скомандовала Кэнди себе. Терпи и считай. Сколько бы тебе ни пришлось вынести, это не навсегда. Сосредоточься на том, что рано или поздно все кончится.
Она знала, что случится, когда она призовет их, и все же оказалась не готова. Адзе, может, и напоминали насекомых, если ухитриться поймать одного, но все вместе они придавили Кэнди к алтарю жестким прессом. И каждый дюйм этой удушающей тяжести жалил, жег, зарывался под кожу острыми жвалами. Ни одного маленького вампира в полумраке святилища нельзя было рассмотреть, однако воздух наполнился сиянием, мельтешащим, как неисправный экран, вызывающим тошноту.
Невольно Кэнди дернулась, пытаясь сбросить с себя тяжелое невидимое облако хищных духов, но тщетно. Её свалило с алтаря наземь, накрывая болью от сотни челюстей, впивающихся в её плоть с акульим неистовством. Неуловимых, нереальных, но ощутимых, точно они вполне осязаемы.
Она не знала, что бывает так. Что может быть так. Так мучительно от того, чего ты даже не видишь и по-настоящему не ощущаешь. Никакого продавливания зубами кожи, сразу — боль под ней, и никакой скальпель, никакая игла не могла быть так тонка и одновременно так остра.
Кэнди перекатилась на живот, но это не уменьшило тянущую боль даже в прижатых к полу ладонях. Она приподнялась на одной руке, согнутой в локте, пальцы ног уперлись в землю, точно она собралась отжиматься. Вторая её рука накрыла промежность, защищая и там. Но поздно: один юркий дух уже проник в неё, и его укус заставил Кэнди скрестить ляжки. Вампир рыскал внутри нее, там, где мог присосаться к истинной магии Кэнди, стремительно пьянея от ее волшебства. Она же чувствовала это и на физическом, и на магическом уровнях с равной силой. Ну да, жар, боль и похоть, обычный набор, отстраненно подумала Кэнди, отдаваясь на власть ощущениям, с которыми едва могла совладать. Одновременно она испытывала такую муку, точно ей взрезывали кожу над линией волос, словно собираясь снять скальп. Колени её горели, как будто их пекло солнце, хотя она упиралась ими в землю.
И вдруг адзе схлынули с нее в один момент, так что Кэнди рухнула на пол грудью, дыша сквозь зубы и боясь открыть рот. Ей потребовалось несколько минут, чтобы удостовериться, что гудящее нытье каждой клетки ее тела — только эхо, оставленная по себе память алчных адзе. Они напились ею, и, утолив голод, исчезли. Жертва была принята.
Оставалось надеяться, что к пиршеству присоединился тот адзе, что находился в Эсди, заменяя ей плененную в ином храме душу. Делая ее подвластной ее хозяину — кем бы тот ни оказался.
Кэнди кое-как поднялась, обтерла грязь с колен и локтей футболкой, провела под ключицами — тем местом на ткани, которое оказалось у нее на спине, когда она снова оделась. И, щурясь под светом предполуденного солнца, вышла из святилища.
Скрэтч уже ждал ее не в одиночестве. В метре от него к дереву оказалась привязана темнокожая девушка. Одежда ее была в изрядном беспорядке — не изодрана, как у героини фильма ужасов, юбка которой рвется по шву, чтобы обнажить изящное бедро, но как у жившей месяц под мостом бездомной алкоголички. И верно, зомби о своем внешнем виде заботиться незачем. Даже о холоде им нет нужды беспокоиться. Издалека могло показаться, что девушка спит или в обмороке. Кэнди знала, что это не так. Эсди не спала вот уже полтора месяца, с тех самых пор, как ее душу похитили из тела.