Приблизясь, Кэнди взглянула в лицо Эсди, шепотом повторила ее имя — та не отозвалась.
Конечно.
Красивая, подумала Кэнди отстраненно. Даже такая: не мывшаяся больше месяца, с пустыми глазами зомби. Распахнутыми, несмотря на закатившиеся зрачки. Очень красивая, Дэвида без труда можно было понять.
Кэнди взяла Эсди за подбородок, поворачивая к себе ее лицо. Кожа под пальцами Кэнди оказалась мягкой и упругой. Теплой. Хороший знак. Эсди еще можно было вернуть.
Кэнди провела рукой по ее серым от въевшегося песка косичкам — почти по всей длине, перебирая шелковистые тугие пряди. Некоторые косички нечто оборвало на середине, чуть выше, чуть ниже, и кудри распушились, точно намекая: эта упрямица еще поборется!
И верно. Эсди держалась изо всех сил. Но ее тело все же начинало уже сдавать.
— Один ноготь мы нашли. — Кэнди осмотрела руки Эсди. — Не хватает еще двух. Ее тело уже не выдерживает колдовства, что наложено на нее.
— Либо ногти Эсди — это попытки ее хозяина призвать на вас беду. Древняя ворожба, простая и эффективная.
Кэнди с сомнением фыркнула. Кожу у нее еще щипало после жертвоприношения, но боль перетоплялась в некое подобие щекотки. Почти игривое.
— Идем. — Кэнди заторопилась, точно могла убежать от собственных мыслей, от тех образов, что замелькали у нее в воображении. — Я чую второе святилище, оно не так уж далеко.
Скрэтч размотал веревку, удерживающую Эсди у дерева, однако запястья ее оставил связанными, и перекинул ее через плечо, точно мешок. Кэнди подумала, что настоящий Дэйв нес бы спасенную девушку на руках, как невесту, хоть ему и было бы невероятно тяжело, скорее всего. И они останавливались бы передохнуть каждые пару метров.
Так что хорошо, что пока Дэйв еще оставался не собой. Не в себе.
Они шагали к второму святилищу — через зелень, и клекот, и стрекот, через буйную чащу. Через двадцать минут Скрэтч без предупреждения сгрузил Эсди на землю (та, впрочем, не заметила разницы, как вряд ли осознавала, что ее вообще куда-то несли).
— Это плохое место для привала, — сказала Кэнди. — От второго святилища еще слишком далеко и костер разводить я бы не рискнула.
— Уверена, что выдержишь сразу два жертвоприношения подряд? — Спросил серьезно Скрэтч. — Нужно проверить твои раны.
— Их нет. Чувствую себя как на курорте. — Буркнула Кэнди.
— Их не видно. Но, очевидно, ты нуждаешься в целительном прикосновении своего милого, красотка.
— Слушай, хватит. Современным девушкам не нравится, когда их называют красотками.
Кэнди вздохнула. По правде говоря, она болела вся, с ног до головы, как будто ее перемололи в блендере. С другой стороны, духи-пираньи любого другого вообще бы убили. Пожалуй, могли бы и саму Кэнди прикончить, но Дэйв… Скрэтч, разумеется, в его теле, поддержал ее чуточку. Самую малость. При мысли о его сладкой пряной магии Кэнди ощутила некое подобие голода.
— Тогда — «эпическая девчонка»? — Скрэтч примирительно поднял руки, поймав острый взгляд Кэнди. — Это не мои слова. Крутились в голове у твоего Дэвида.
— О, в это я вполне могу поверить. — Кроме боли Кэнди еще чувствовала сладкое нытье внутри. Искусанная, она продолжала изнывать от той жажды, которая пробудилась в ней… и, может быть, духи были теперь ни при чем? Но их жалящий зуд, коснувшийся ее и почти сведший с ума, и теперь заставлял ее нервничать. Говорить, делать то, что Кэнди не собиралась. — Но он произносит такое по отношению ко мне только иронически.
— Ты так уж уверена, что ты ему не нравишься?
В неопределенном жесте, только чтобы не отвечать, Кэнди повела плечами: она прекрасно знала, что влюбляются и хотят разных девушек, лишь бы у объекта страсти не было видимых уродств, да удалось чем-нибудь выделиться из общей массы. С первым Кэнди едва справлялась, а теперь-то особенно, со вторым же был полный швах.
— Кто-то балуется с его куклой вуду, я чувствую. — Скрэтч провел рукой по груди, там, где на футболке Дэйва был потрескавшийся от времени и множества стирок логотип «Брей Уондерерс». — Но он прекрасно держится. У него природный талант и отменное трудолюбие. Не удивлюсь, если он способен пережить ночь с тобой.
— Заткнись.
У нее были смертные. Не много. И ей не понравилось — приходилось сдерживаться. Но они были.