И, ох, эти губы оказались мягче, чем она представляла. А дрожь, пронзившая ее россыпью искр, замерших на груди, на кончиках сосков — слаще и острее.
Кэнди вдруг накрыло с головой мыслью, что у нее в конце-то концов каникулы. Подходящие к концу, но всё-таки! И какое-то время она может не думать о том, как вернется на континент — когда бы ей ни пришлось это сделать. Одновременно ее переполняло сознание собственной смертности, ударившее по затылку и разбежавшееся по позвоночнику вниз: сейчас жива, сейчас еще здесь, все тебе по плечу, но это время конечно и если тебе не повезет… А Кэнди не считала себя везучей.
Руки Скрэтча — Дэвида — забрались ей под футболку, разгоняя вверх по спине мурашки, стирая последние отголоски призрачной боли. Где-то глубоко внутри у Кэнди все еще ныла горько-сладкая искра, память от финального укуса адзе, и Кэнди подумала, что позволит ему — Скрэтчу, Дэвиду — коснуться ее и там. Рукой или чем-то еще. Она могла представить варианты.
Кэнди стиснула его плечи, надавила, заставляя упасть на колени. Скрэтч не сопротивлялся, юркнув вниз вдоль ее тела. Ладони его текли по ее разгоряченной коже, от ребер к ляжкам. Кэнди не могла отвести взгляда от этого лица: лица Дэвида, которое она привыкла считать простым и невинным, теперь искаженного развратной ухмылкой, разом чуждой и отчаянно идущей ему.
Скрэтч расстегнул ее шорты, и в четыре руки, вдвоем, наперегонки, они стащили ткань до колен. А потом его горячий рот ожег ее таким удовольствием, что Кэнди едва устояла на ногах.
— Жалеешь, что дала ему побриться? — Его щека отерлась о внутреннюю сторону ее бедра. — Слишком гладкое лицо, а?
Кэнди не могла ответить, да и слышала едва. Голова у нее шла кругом от нетерпения. Она понимала, что если ее другая форма проглянет через эту оболочку, Скрэтча это не смутит, и ей казалось, что она вот-вот кончит просто от понимания этого.
Она упиралась ладонями в ствол, и ногти ее вцепились в кору, бедрами же она почти обездвижила голову любовника, заклинив ее между собой и деревом. Он вскинул на нее глаза — одно движение ресниц, враз взвинчивающее наслаждение того, кому предназначен взгляд. Один из лучших видов, какие чаще достаются мужчинам.
На мгновение Кэнди пожалела, что все-таки с нею сейчас не Дэйв. В полной мере не он.
Но ведь с этим лучше было не торопиться, правда? Наверное, второй ритуал стоит провести так же — без участия смертных. Насколько Кэнди могла себе представить, что им понадобится совершить, так было бы проще и безопаснее. Ладно, подумала Кэнди, для этого найдется время потом, сначала секс до изнеможения, а потом я разберусь со всеми оставшимися проблемами.
И вдруг пальцы на ее ляжках ослабили хватку. Кэнди взглянула вниз, разжимая кулак на волосах Дэвида. Изумленные серые глаза смотрели на нее из долины ее бедер.
Разумеется, Скрэтч оставил тело Дэйва в самый неподходящий момент.
Кэнди пискнула в панике и смущении. И, стреноженная собственными шортами, шлепнулась на траву. Ну да, кармический пинок под зад от матушки-земли, подумала она отстраненно, чувствуя, что ушиблась. Но стыд отодвигал все остальные чувства и даже ощущения на задний план. Кэнди сведенными от неловкости руками натянула шорты на отбитую задницу, наплевав на то, сколько к коже прилипло песка.
Дэйв сидел на траве, держась за голову и часто моргая, точно спросонья.
Кэнди приблизилась к нему осторожно, точно к дикому зверю, способному укусить — выставив перед собой руку.
— Ничего не помню, но чувствую, что теперь ненавижу Electric Light Orchestra… — Пробормотал Дэйв. И озадаченно вытер губы.
— Ты позволил стать себе одежимым! — Воскликнула Кэнди. — Поверить не могу! Я же сказала тебе, этот город опасен для смертных! И еще я сказала — ничего не ешь!
— И что, ты решила наказать меня сексуальным нападением?
Дэйв ожег Кэнди взглядом, и она смущенно отвернулась на мгновение. Ладно, если он собрался ее распекать в ответ, то имел на это право.
— Прости, я не хотела. То есть, хотела, но… — Кэнди запустила руки в волосы, смешавшись. — Дело было не в тебе, а в… Скрэтче.
— Он был в моем теле, так что, знаешь, вышло не очень этично!
— Да, не буду отрицать. — Кэнди говорила торопливо, прекрасно зная, что в иную минуту у нее может не хватить духу. — Выбери компенсацию, какую хочешь, потому что — окей, я правда раскаиваюсь.
Если бы Дэвид только знал, как тяжело Кэнди дались эти слова. Как ей вообще непросто было произнести даже пустячное извинение — признать, что есть люди, чье мнение ей важно. Что есть кто-то, кого она не хочет потерять… Из-за собственной дурости.