— Ах, крошка, вот что ты подумала… Но не выдавай желаемое за действительное. Душа твоего ребенка — «линга шарира», как называете это вы, люди — снизойдет на него только за несколько дней до родов. А до тех пор твой ребенок — часть тебя. — Медленно сказала Мелизанда. Однако Роксана не слышала в ее голосе облегчения.
— Так значит, я ничем не обязана Юрупари?
Королева вод покачала головой, но мрачно, без намека на улыбку.
— Та магия, что ты чувствуешь — твоя собственная. Каждая волшебница полнится ею, если носит под сердцем дитя. Но как быстро, как много ее вдруг взялось в тебе… признаться, меня это пугает…
— Отчего? — На взгляд Рокси, это были исключительно хорошие новости.
— У тебя не остается иного выхода, кроме как отдать в конце концов Юрупари своего малыша. Потому что до тех пор, как ты разрешишься от бремени, он владеет тобой — вместе со всею твоей магией.
Рокси прижала обе руки к животу, зажмурясь. Слезы так и не пролились, но рыдание стиснуло ее горло, мешая говорить.
— Ну-ну, не надо бояться. Теперь все позади. Ты можешь остаться со мной. У Юрупари нет власти над миром вод. Он никогда тебя не тронет.
Мелизанда с сочувствием снова сжала плечи дочери, но уже не привлекла ее к себе, дав той время и пространство, чтобы справиться с ужасом.
Рокси представила, как это могло бы быть… ее новая реальность в качестве наследной принцессы вод, смертной и в то же время русалки… жительницы кораллового дворца… и подобное будущее привело ее в ужас. Нет! Она не хотела! Она мечтала вернуться в мир людей. И, может, даже обычный мир. К черту магию! От нее одни беды!
По крайней мере, я не такая, как Кэнди, подумала Роксана. Меня не искушает сила, и я не сломаюсь.
— Я должна спасти Тавелла, — произнесла она, однако в глубине души не уверенная, действительно ли собирается это сделать. Кем он был ей? Первым мужчиной, что поманил — а она поддалась. Теперь Рокси испытывала только досаду, почти неприязнь к Тавеллу, точно он был виноват в ее слабости. Как будто он воспользовался ее иллюзиями о том, что великая любовь прощает все, а ее чувства… даже не походили на это.
Он украл ее невинность, вот что теперь думала о Тавелле Рокси. Но по крайней мере, она из девы сразу становилась матерью — что в ее глазах было грехом куда меньшим, при прочих равных. Однако все же оставалось серьезным проступком с точки зрения морали.
Любовь — как же! Ее чувства к нему оказались еще менее прочными, чем его — к ней. Оба они попались на крючок желания, но у Тавелла хотя бы были правила. И он им последовал. У Роксаны же никогда не было кодекса — зачем он хорошей девочке? Зачем слабенькой, наивной, идеальной жертве правила против того, чтобы не натворить бед? Ей нужно беречь себя, и только — сама она не способна ранить.
Рокси медленно опустилась на колени, потому что ноги отказывались ее держать. Вот жесточайшая ее ошибка. Думать о себе как о слабой. Как о хорошей. И связывать эти две вещи.
Она опустила руки. В голове ее звучало колким льдистым эхом понимание: она точно такая же, как и Кэнди. Сила искушает всех одинаково.
Но было бы нечестно становиться такой же в полную меру. Рокси вчувствовалась в эту внезапную мысль и сама подивилась, откуда в ней столь неожиданное суждение (прошло немало времени, прежде чем она с изумлением узнала, насколько в ту минуту была права!), но от того, чтобы свалиться в эту яму, ее уберег страх перед ревностью Кэнди. Роксане взаправду показалось, что Кандида может взбеситься, если узнает, что Рокси претендует на ее место чудовища.
Пальцы Рокси вмялись в густой песок дна, и что-то ткнулось в ее ладонь: холодное, крошечное… знакомое настолько, что с закрытыми глазами Роксана могла догадаться, что это в точности такое. И всё же Рокси потребовалась целая секунда, чтобы понять, что она нашла, точнее, что само нашло ее. Ее оборванная цепочка. А на ней — крестик. Маячок-яблоко давно унесло течением, но крест будто все это время дожидался ее, верно и терпеливо.
— Я спасу Тавелла. — Уже тверже повторила Рокси. Как бы мерзко ей ни было теперь при мысли, что она ради него предала свои убеждения (или то, что заменяло ей их), она понимала, что это ее судьба, а что важнее — ее долг. Если она еще хочет думать о себе как о хорошем человеке, следовало спасти того, кто рискнул собой ради нее. И то, что теперь Рокси содрогалась при одной мысли о их любовном приключении, в ее глазах только упрочивало ее намерение.
И потом. Это был отец ее ребенка.
— Если ты твердо решила, я не буду мешать. Но и помогать тоже, — серьезно сказала королева вод. — Тебе придется просить помощи Мичибичи.