Роксана зажмурилась на мгновение, чтобы память о прикосновениях Тавелла, об ощущении его теплого тела, прижатого к её, не смущали ее здесь и сейчас. Это просто вожделение, напомнила себе Роксана, и он запятнал им твою природу, прежде не знавшую искушений.
— Молчи, Тавелл, потому что я стала такой и из-за тебя тоже.
Теперь, со своей новой магией, вернувшейся к ней после исчезновения Юрупари, Рокси могла бы мановением руки откинуть Тавелла от себя, чтобы он перестал загораживать собой ее мать. Роксана не сделала этого только потому, что он оставался отцом ее ребенка. Этого ничто не могло изменить.
А все, что Рокси делала, было только ради семьи.
Вот что она поняла, немало сама изумленная своим открытием: она столько лет искала мать, однако не могла представить себя отпрыском магического существа… Слишком долго ее учили, что волшебные создания слишком отличаются от людей, чтобы любить их. Даже доверять им. И если отцу Рокси это удалось, разве реальность не доказала ему правоту подобных представлений? Мать не растила ее. И, вопреки заверениям, не трудилась искать. Тавелл… Что ж, они не были женаты. И знакомство с сексом Рокси не разочаровало, если спрашивать только у её любопытства. Но все, что было между ними, хотя в глубине души Рокси еще называла это любовью, хоть и скоротечной, не удовлетворяло в ней жажду по обретению семьи. А вот собственный ребенок… Пусть Рокси сама едва выпорхнула из подросткового возраста, всего несколько лет назад, мысль о том, чтобы стать матерью, нравилась ей все больше и больше. Она подумала о том, что единственное, что может сделать, так это не поступать со своим чадом так, как поступали с нею. Эта мысль клубилась в ней, не зная, на какой путь позвать. Предательство? Но кого? О, только не себя.
Рокси бесшумно пересекла лагерь, замерев в паре метров от матери и бывших напарников. Все три (четыре, считая Эсди, согнувшуюся над кроличьей ножкой) пары глаз следили за нею.
— Я всё знаю, детка, — мягко и грустно сказала Мелизанда. — Но я не позволю тебе…
Дэйв понял, что Кэнди действительно хорошо было бы быть здесь… потому что вот-вот должен был случиться бой между двумя могущественными морскими колдуньями, и смертным лучше не стоять между ними.
— Ты опоздала со своими притязаниями. Я сделала свой выбор в сторону Пег.
Мелизанда не могла отрицать, что ей требовалась наследница… но не сейчас! Годы, десятки лет спустя. Рокси же устала ждать.
— Да? От нее я слышала другое.
Рокси вскинула руку, не дав королеве договорить, и корона над головой Мелизанды разлетелась на миллион капель, а затем брызги бросились в лицо Роксане и, вымочив волосы, снова собрались в текучий сияющий венец.
— Ты не единственная моя дочь. — Прошипела королева вод… лишившаяся своего символа власти.
— Наконец-то я слышу, что тебе не плевать. — Ответила Рокси.
— Черт, она, кажется, зачарована, — пробормотал Тавелл, пытаясь закрыть собой Дэйва и отступить с линии огня.
— Боюсь, что нет. У Рокси просто совершенно естественно сорвало крышу, — ответил Дэйв. — И такое, как ты знаешь, бывает.
В особенности с теми, кто обретает могущество внезапно.
Но в глубине души Дэйв тоже надеялся, что это какая-то злая магия. Или синдром, который если не лечится, то как-то купируется волшебными средствами. Но чем дольше он смотрел на Рокси, тем больше ему казалось, что момент безвозвратно упущен. Рокси слишком долго росла, как трава, предоставленная самой себе хотя бы в мыслях, и все принятые ею правила никогда не достигали сердца.
Словно в доказательство его подозрениям, Рокси запустила руку за пазуху и достала цепочку, на которой покачивался крестик. Сжала его в ладони, готовая порвать цепочку… Она думала, нужен ли еще ей этот старый символ, или же в новой жизни она больше никогда не обратится к христианской вере?
Пользуясь замешательством дочери, разжалованная королева вод вскинула руки, и голубое сияние волшебства окутало ее ладони.
И в тот же момент Дэйв рухнул на траву.
Все невольно повернулись в его сторону.
Дэйву казалось, что он тонет. Он успел подумать: заклинание попало в меня! А потом понял, что нет, это старая-добрая сердечная боль, мучившая его последнюю неделю. Наконец доконала его.
Грудь горела, голова, казалось, вот-вот взорвется. На этот раз в его мозгу тоненький вкрадчивый голос не шептал «сдайся». Напротив, нечто орало, синхронно с гулом крови в ушах: я хочу жить! Жить!
И с этой мыслью все перед глазами Дэйва окончательно погасло, а мысли сдуло порывом непобедимой пустоты.
Первым от забытья очнулся Тавелл, тотчас прильнувший к груди друга ухом. В следующую секунду рядом с ним оказалась Эсди. Она замешкалась, сперва собравшись отпихнуть Тавелла, чтобы оказать Дэйву первую помощь… а потом вспомнила, что видела из-под полуопущенных ресниц, пытаясь прийти в себя: он и блондинка…