Вот сейчас я должен испугаться, подумал Дэйв. Но для страха в его голове просто уже не осталось места. Он отмахнулся от Нальдо, но пришлось надавить на его запястье, чтобы избавиться от стискивавших рубашку пальцев.
Наверняка Нальдо был задирой в школе, подумал Дэвид. Если рос тут, на острове, то он вряд ли испытал много треволнений. В Америке, на месте Кэнди — да. Но здесь он наверняка с детства привык брать все, что только хочет. И теперь он хотел Кандиду.
— По-дружески прошу: не лезь. Послушай… это действительно начиналось как-то… она просто симпатичная, сам видишь. Ну, носик, конечно, подкачал, и волосы не очень, но в целом, ты согласишься, она красоточка. — Нальдо почесал бритый затылок. — А потом я по-настоящему влюбился. Не на шутку. Поверь мне, теперь я на все готов, лишь бы она стала моей. Ты мне поможешь?
— Чтобы ты сказал ей это в лицо? — Дэвид криво усмехнулся. — Что у нее волосы подкачали?
— Стой. У меня есть предложение. Может, сыграешь для меня придурка?
— Чего?
— Поприставай к Кандиде. Ущипни за задницу, сделай что-нибудь, от чего она взбесится. А я спасу ее от тебя.
— Спаси меня от нее. — Дэйв закатил глаза. — Раньше, чем она оторвет мне член и запихает его мне же в задницу.
Врал ли Нальдо, говоря, что по-настоящему влюбился в Кэнди? Она была «в его вкусе»: невысокая, стройная, хрупкая… И она, очевидно, нуждалась в сильном плече. Нужно было ослепнуть, чтобы не видеть, как она постоянно напряжена. Кто-то должен был ею руководить, и Нальдо с удовольствием взял бы на себя эту роль.
— Позволь совет, знаток «Диснея». — Сказал Дэйв. — Never Smile at a Crocodile. Не думай, что можешь подружиться с крокодилом. И это касается сразу многих вещей.
Нальдо не понял, к чему это.
— Не умничай.
И, на всякий случай толкнув Дэвида в грудь, чтобы тот не забывал, за кем последнее слово, Нальдо пошел в лагерь. Дэйв еще полминуты стоял, прикидывая, насколько мстительность способна взять верх над благоразумием. Пока Тавелл продолжал лежать в лихорадочном поту, не в состоянии даже допить миску супа до дна, они нуждались в Нальдо.
И потом… Дэйв понимал, что не может решать за Кандиду. Если ей нравился Нальдо, кто он такой, чтобы учить ее жить?
Совсем стемнело, и Кэнди свернула карту святилищ. Все равно она последние несколько минут только пялилась на нее, не видя того, что на ней изображено, а плутая по своим воспоминаниям. Разговор у воды всколыхнул в ее памяти то, что она хотела бы оставить там навечно похороненным.
Кэнди сунула руку в карман шорт, перетирая в узком пространстве плотно пригнанной джинсовой ткани крохотные находки. Она вспомнила, зачем вообще сунулась в палатку к «мальчикам» во время дождя.
Дэвид сидел у костра, перебирая в руках игральные карты. Кэнди уже наслушалась его шуток про собственную неуклюжесть, однако в ту минуту никто в своем уме не поверил бы в слова Дэйва о самом себе. Карты двигались меж его пальцев с такой скоростью, что их края размывались. Он не перестал тасовать их, даже когда девушка села рядом на бревно. Только когда Кэнди достала из кармана детальку, похожую на осколок окислившейся микросхемы, и протянула ему на открытой ладони, Дэйв прервал свое занятие.
— Как думаешь, это может быть от часов?
Дэвид внимательно осмотрел детальку.
— Точно нет. Даже если бы я еще не собрал часы, сказал бы, что это новомодная штуковина, а часы — настоящий раритет. Возрастом, наверное, в дедушки мне годятся.
Кэнди такой ответ куда как удовлетворил. Она вернула обломок в карман и нащупала там вторую находку — монетку.
— Надеюсь, что ты прав… Только не ври мне.
— Врать девице, не расстающейся с ножом? Я подумаю дважды. И потом еще раз.
— Я подумала, что если приставлю к твоему горлу лезвие, ты на меня рассердишься.
— Тонкое психологическое наблюдение. Но предупреждаю, у меня может оказаться кинк на такое.
Она ткнула его кулаком в плечо, и Дэйв весело хмыкнул.
— Да, госпожа.
— Так себе шутка, — ответила Кэнди, улыбаясь.
От костра валил жар, совершенно лишний в душную ночь. Но Нальдо продолжал исследовать лес на свой лад, ему требовался проблеск огня, чтобы не заблудиться и помнить, в какой стороне лагерь. Его вяло пытались отговорить, однако никто не стал стараться всерьез.
Кэнди случайно бросила взгляд на футболку, испещренную пятнами от кофе, вспоминая утро. Она представила Нальдо с собой в постели. Он был бы немало удивлен… и разочарован, возможно. Стой, подумай, тебе-то чего с этого, одернула она себя. За столько лет жизни по своему разумению Кэнди привыкла к тому, что каждый мужчина, с которым она заводила роман, искренне и жгуче ей нравился. Про Нальдо она так сказать не могла, и то смутное чувство, которое она описала бы как влечение к нему, по ее подозрению, было ничем большим, нежели глупое желание так утвердить свое освобождение от Виктора. Как будто переспав с кем-то, не важно, с кем именно, она могла бы убедительно соврать себе, что образ Вика больше не имеет над нею власти.