— Знаешь ту сказку, где старуха постоянно загадывала желания волшебной рыбе? — Сказала она. — Помнишь, чем все закончилось? Ей было мало стать даже Римским Папой.
— Что ж, рыба не сделала ее Господом Богом только потому, что не могла, если я верно понял намек братьев Гримм. Но если бы это было возможно, старуха бы остановилась?
— Я не знаю. Правда, не знаю.
Кэнди закрылась, точно захлопнулась раковина: подтянула к груди ноги (а Дэвид едва не счел было ее позу заигрывающей!), стиснула кулаки, положила подбородок на перекрестье локтей на коленях и уставилась в огонь.
Дэйву показалось, что в глазах ее бушуют гнев и отчасти — страх, но, делая скидку на свое плохое знание женщин, он готов был предположить, что это… горечь. Вот что Кэнди почувствовала теперь, по его-то мнению.
Он хотел бы ее обнять, и, может быть, ей действительно нужны были объятия в этот момент, но Дэйв догадывался, что за попытку может схлопотать пощечину. Однако, он все же рискнул протянуть руку к Кэнди. Ее плечо легло в его ладонь, точно два элемента мозаики соединились в картинку. Рука Кэнди накрыла пальцы Дэвида, и девушка тихо благодарно вздохнула. Да, ей было нужно прикосновение, и именно такое.
— Помнишь детство, когда огонь зачаровывал? О, тогда это было нечто поразительное, — Дэйв склонил к Кэнди голову, говоря почти заговорщически. — Еще до первого прикосновения к магии, рассматривая огонь, такой противоречивый, мы готовились к встрече с волшебством. Предвкушали его опасность и щедрость подобного дара.
Она вдруг почувствовала, что в ней готова взорваться сверхновая любви. Чувство, щекочущее в груди, а не между ног: не желание, а интерес. Нет, даже не то: предвкушение. Вот какое чувство всего на полшага отстает от влюбленности. И Кэнди сжала кулаки, чтобы задержаться на пороге. Она не могла себе позволить влюбиться, ощутить столь ненадежные чувства. Тем более… Дэйв? Худшего выбора в этих обстоятельствах не придумаешь.
Она никогда не могла сказать, какие же ей нравятся мужчины, да и женщины тоже. Какие-то. Она всегда сперва влюблялась, а потом уже находила совершенно все в своем объекте интереса удивительным и прекрасным.
Выглядел Дэйв так-то не слишком импозантно с недельной щетиной, да еще после полуденного приключения у святилища. Но когда Кэнди закрывала глаза и только слушала… голос у него был глубокий, как у гангстера из старого фильма, с густым британским акцентом. Сексуальный. Хорошо поставленный голос. Кэнди понимала, откуда, почему: рыжий, веснушчатый длиннопалый студент выходит на кафедру и пытается заставить слушать себя. Прежде, чем аудитория поймет, о чем он говорит, она должна услышать, как.
— Почему ты не вернулся на Альбион давным-давно? Из тебя вышел бы здоровский лектор.
Ладонь с ее плеча исчезла тотчас же. Кэнди поняла, что сморозила глупость. Как неловко получилось: она чуть ослабила контроль над своим беспокойным языком, восхитившись голосом Дэйва, а вслух сделала ему больно.
— Видишь ли, я не знал, что делать человеку, понимающему, что он крупно проебался по всем фронтам. — Дэйв произнес это спокойно, но Кэнди слышала то, что должно было быть в его голосе… И осталось спрятанным.
Догадка процарапала по ее сердцу, точно гвоздем.
— Измениться. — Кэнди пожала плечами. — У меня нет другого ответа, получше. Только этот.
— И этого достаточно. Он не обещает легких решений.
Кэнди снова пожала плечами, не так дергано на сей раз, как мгновение назад. Она смотрела на Дэйва, размышляя. Он ответно изучал ее лицо и не мог угадать даже приблизительно ее мыслей.
— Я не хотела подобную хрень пороть. Во всяком случае, не сейчас. — Кэнди подняла мизинчик, точно предлагала помириться однокласснику в начальной школе. — Может, попробуем общаться, как подобает?
— Предлагаю начать с того, что ты перестанешь называть меня «пэдди». — Дэйв запнулся, вдруг понимая, что у Кэнди были ровно те же причины ощетиниться и отлаяться, как и у него. — И я тебя тоже.
Кэнди коротко хлопнула Дэйва по плечу в дружеском жесте. Но он был бы не против, чтобы она задержала свою ладонь подольше.
Обзывательства, ха… Неплохое начало, подумала Кэнди. Но такая мелочь, в сравнении с тем, что она носила грузом на душе.
— Хотел бы я узнать тебя настоящую.
— Настоящую меня ты не выдержишь. Я та девушка, с которой твоя благочестивая матушка запрещала бы общаться. То ли дело Нальдо, этот явно не состоял в хулиганской компании, его оттуда выгнали за наглость.
При воспоминании о нем Кэнди подумала, что нужно пользоваться возможностью смыться в палатку пораньше. Она не собиралась дожидаться Нальдо, на сегодня с нее хватило их общения еще утром. Издеваться над искренне влюбленным стыдно, над притворяющимся — скучно.