Когда Сарион впустил служанку с ужином, я едва обратила на них внимание. Я не была голодна, и аромат дикого лосося и сливочного соуса ничего для меня не значил.
Когда дверь снова закрылась, я не обернулась. Я продолжала смотреть вниз, на огни, оживающие в городе внизу. Десятки тысяч душ. Кто из них когда-либо пробовал плоды лоз?
Моя мать была права.
Магия, которую Айанна и ее придворные использовали, чтобы оставаться красивыми и жить вечно, была украдена. Королева ничем не отличалась от Уайленда, который воровал у нашей стаи и приберегал богатство для себя.
Но как я могла позволить своей маме угаснуть, когда был шанс, что я смогу ее спасти?
Все было так хреново. Дающие жизнь или нет, виноградные лозы были злом. Они несли смерть, и все же я отчаянно хотела того, что они предлагали. Я хотела украсть фрукт, а затем уничтожить его для всех остальных. Я знала, что это эгоистично и противоречиво, но это было то, что мне было нужно.
Может быть, я была монстром, ничем не отличающимся от Астры или кого-либо еще.
Я вздохнула. Я знала, что не дотягиваю до ее уровня, но мне казалось, что где-то на этом пути я потеряла из виду свою цель.
Защищать. Но кого я должна была защищать? Свою мать? Народ Кейдена?
А как насчет жителей города внизу?
— Я вырос там, внизу, — сказал Сарион.
Его голос вырвал меня из моих мыслей, как клинок из ножен, и я развернулась, выставив когти.
Он отступил назад, подняв руки.
— Полегче. Это не испытание, и я не край’тан, несмотря на мою внешность.
— Извини.
Я убрала когти. Я привыкла к тому, что Кейден подкрадывается ко мне, но не он. Сарион никогда не затаивался.
Выглядя немного неловко, он сцепил руки за спиной.
— На самом деле, я думал, ты знаешь, что я все еще здесь — чутье оборотня и все такое.
Я выдавила улыбку.
— Тяжелый день. Думаю, мне повезло, что ты не убийца.
Его лицо исказилось от стыда, и он отвернулся. Горький запах его вины и раскаяния скрутил мне внутренности.
Я шагнула вперед и положила руку ему на плечо.
— Прости. С моей стороны было необдуманно это говорить — я не это имела в виду. Это была шутка, но плохая.
Он посмотрел на меня сверху вниз с грустной улыбкой.
— Я знаю. Просто это слишком близко к правде. Это я должен просить прощения.
Я покачала головой.
— Я так о тебе не думаю. Ты единственный союзник, который у меня здесь остался.
— Ты выглядишь так, будто тебе сейчас не помешал бы один такой.
Опустив руку, я отошла к краю балкона.
— Я просто… я думала, что во всем разобралась. Я собиралась участвовать во втором испытании, исцелить свою мать, и… она не хочет иметь к этому никакого отношения.
Он присоединился ко мне на краю балкона.
— Знаешь, она права — тебе не следует соревноваться. Испытания чудовищны. Теперь ты это видела.
Но я должна была попытаться, не так ли? Я все еще могла убедить ее взять фрукт. И еще мне нужен был доступ в сад. Если мы с Кейденом не сможем найти вход через туннели, следующее испытание будет моим единственным вариантом.
Я покачала головой, пытаясь прояснить свои мысли или, по крайней мере, привести их в какой-то порядок.
Сарион наклонился вперед, опершись предплечьями о перила.
— Пребывание во дворце — оно влияет на твой разум, и мне ли не знать. Почему бы нам не выбраться отсюда и не посмотреть на тот город, на который ты постоянно смотришь?
Я оглянулась на огни внизу.
— Королева сказала мне не делать этого, потому что это было бы опасно.
— Дворец опасен, если ты этого не поняла, — он усмехнулся. — Она недвусмысленно запретила это? Если нет, тебе следует пойти. Ты выглядишь так, будто тебе действительно не помешало бы выпить.
Это было так заманчиво, но я знала, что за это придется заплатить. Моя мать была права и в этом. За все всегда приходится платить.
Я покачала головой.
— Здесь много вина.
— Вино хорошее, но атмосфера плохая. Здесь нет ни музыки, ни танцев, ни жизни.
Веселая улыбка на его губах медленно исчезла.
— Правда в том, что дворец жив только тогда, когда королева вдыхает в него жизнь. В остальное время это могила для людей, которые слишком боятся умирать.
Эта мысль оставила во мне глубокое чувство пустоты и беспокойства, и я содрогнулась. Его маска, наконец, сползла, обнажив под ней подавленного и избитого человека.
— Я никогда не слышала, чтобы ты так говорил.
— Я не должен. По крайней мере, не здесь, — он выпрямил спину и снова надел улыбающуюся маску. — Итак, что ты скажешь, если мы пойдем?