— За жизнь вне двора.
Он сделал большой глоток.
— И пусть нам больше никогда не придётся туда возвращаться.
38
Саманта
К тому времени, как мы осушили кувшин, я была более чем слегка навеселе, как и другие посетители, некоторые из которых начали танцевать.
— Хотите еще? — спросила подавальщица, бросив взгляд на пустой кувшин.
— Вообще-то, у вас подают рутвейн? Я бы не отказалась от одного из них, — попросила я.
Ее глаза округлились, прежде чем она перевела взгляд на Сариона.
— Она серьезно?
Слегка опьяненный, он помахал рукой в воздухе.
— Принесите леди то, что она хочет.
Женщина ушла, качая головой, а я откинулась на спинку жесткого деревянного стула.
— В чем ее проблема?
— Откуда ты знаешь о рутвейне? — спросил он, полностью игнорируя мой вопрос.
Я неловко поерзала.
— Астра упоминала об этом во время тренировки. Подумала, что мне стоит попробовать.
— Стоило бы.
Он усмехнулся и допил остатки своего напитка.
Подавальщица вернулась с полной кружкой, которую она слишком резко поставила на стол.
— Может, это и не «золотой квартал», но у нас есть стандарты. Это не то, что мы здесь подаем.
Я нахмурилась, глядя на рутвейн, который был очень похож на мутную воду.
— Что заползло ей в задницу?
— Какая странная фраза, — Сарион с любопытством посмотрел на меня, прежде чем продолжить. — Думаю, она обиделась, что ты подумала, что в таком месте, это действительно будут подавать. Удачи.
Я подозрительно посмотрела на кружку, прежде чем сделать глоток.
— Черт возьми! — я выплюнула остатки обратно в кружку. — Это ужасно.
Широкая улыбка озарила лицо Сариона, и его глаза весело заблестели.
— Я уверен, что это так. Рутвейн — это то, что пьют жители подземного города.
Мои щеки вспыхнули от жара. Астра намекала не только на то, что я дралась как пьяная, но и на то, что я была ублюдком без сословия — кем-то, недостойным того, чтобы со мной обращались как с высшим фейри, или даже с достоинством. Насмешка пролетела совершенно мимо моей головы, но, конечно, она это знала. Насмешка предназначалась не мне, а для того, чтобы показать остальным, какая я дура.
Я вытерла рот и поставила стакан.
— Вот сука.
— Ну, я бы не торопился. Ты, по сути, оскорбила ее, — сказал Сарион.
— Нет, не она. Астра.
Я отодвинула кружку на край стола, чтобы больше не чувствовать этого запаха. К сожалению, теперь у меня изо рта пахло дизельным топливом.
Три дня назад я была бы в ярости. Но теперь, когда Астра действительно пыталась убить меня, это казалось мелочным. Слабым. Поступком, совершенным подлыми, неуверенными в себе старшеклассницами, которые играют в свои маленькие иерархические игры.
Это на самом деле заставило меня посочувствовать ей. Она была такой, какой общество хотело ее видеть — заставляло ее быть.
Я откинулась на спинку стула, внезапно впав в депрессию. Вероятно, мне придется снова встретиться с ней лицом к лицу.
— Несколько дней назад ты сказал, что участвовал в двух испытаниях. Второе было похожим на первое? Мне придется померяться силами с остальными членами моего отряда?
Выражение лица Сариона помрачнело, и он проверил свой пустой бокал на наличие еще вина.
— Тебе следует забыть об этом, Саманта. Ты не должна участвовать в этом.
— Возможно, у меня нет выбора.
Его челюсть задвигалась, и он покатал донышко бокала взад-вперед по столу.
— Нет, второе испытание не похоже на первое. Оно по-разному для всех, но это всегда опасно и требует демонстрации крайней преданности короне. Они не пустили бы в сад никого, кто не смог бы безоговорочно доказать свою лояльность.
Это может быть проблемой.
Маска счастья снова сползла с его лица, и все, что было под ней, — это боль. И все же я должна была знать, на что иду.
— Я знаю, что ты не выиграл, но ты выжил. Это уже что-то, верно?
— Это отняло у меня многое, что я никогда не получу обратно, как и часть души.
— Что случилось? — спросила я.
Он стиснул зубы и оглядел комнату. Его плечи были напряжены от боли, и я подумала, что он может раздавить стакан в своих руках.
Я открыла рот, чтобы сказать ему забыть об этом, но он повернулся и уставился на меня душераздирающим взглядом.
— Моим вторым испытанием была ты.
Мои губы приоткрылись, но я потеряла дар речи.