— Что такое, Алиса? Конкретно, и без деталей. Давай, малышка.
Ничего не думаю перед тем, как сказать. Чувствую, пульс у него взрывами толкается у меня на бедре.
— Невыносимо, что… по-разному мы друг к другу относимся.
— Это еще как? — быкует Вася. — Типа я грубее, а ты адекватнее?
Мотаю головой. Удивлена, что он расслабляется.
— Я тя больше хочу, к врачу здесь не ходи. Ниче. У меня крыша знатно протекла. Справимся как-то. Ты, — он зависает на мгновение, успокаивая дыхание, — нежнее меня. Это нормально ж?
— Ох все у тебя должно быть «больше»! — взрываюсь я. — Не «больше» это измеряется. Это вообще никак не измеряется. Но тебе нужно всегда выигрывать и первым и самым большим быть. Даже в этом. Еще не факт, что ты меня больше хочешь, — бурчу я.
— Я выигрываю, потому что надо так. Для жизни. Но мы с тобой здесь ни при чем. — Опять тычется в лицо, и целует рвано и нагло. — Я же мужем те буду. Заботиться о те всегда буду, — кадык у него дергается.
— Но мы все равно это по-разному воспринимаем, — сокрушенно шепчу я и губами ласкаю его в ответ. — Ждешь, что я по струнке ходить буду.
— Жду, — неожиданно смеется он. — Знаю, что не будет так, Алиса. И не надо на равных, и не надо одинаково. Да хоть как-нибудь, маленькая моя.
— Ну хоть в чем-то я была первой здесь, — недовольно жалуюсь, — слава богу, я тебя первой поцеловала.
— Еще чего, — хмурится он и внезапно суровеет. — Это я тебя первым поцеловал.
Гляжу на него, и не знаю где точно взгляд зафиксировать.
— Ты перегрелся, Вася. Конечно, я тебя первой поцеловала. Ты что?
Совсем теряюсь, когда он меня на себя дергает, и в охапку грозную берет. Рассвирепел от чего еще?
С ума сошел! На парковке он быковал мне в лицо, и явно намеревался наказать поцелуем меня после угроз. Но я первая его поцеловала!
— Ты даже не помнишь, благодетельница, — смотрит на меня огнем, — я и не надеялся, что вспомнишь. Я в Миронском детдоме вырос, один раз туда вернулся, с баблом. Единственный. Умоляли потом Дед Морозом побыть…
… слова он произносит, а я по швам расхожусь, как старая тряпичная кукла. Что это он имеет в виду? Нет! Ее Дед Мороз! Все это время…
— … а я сдуру согласился. А ты тогда Снегуркой была, не помнишь? Восемь лет, наверное, прошло. Поцеловал тебя потом в углу каком-то, потому что не сдержался. Застолбить тебя хотел, сам себя не узнавал.
На свою руку я ошеломленно смотрю. Не знаю, моя ли она или чья-то? Все это время… Он же мое лицо тогда видел, а я его — нет. Только губы частично разглядела.
Все это время… он молчал. А я как идиотка последняя… Даже не подозревала и фантазировала, что это не аномалия, что я от Васи погибаю.
А теперь.
Теперь.
Опять за нос, оказывается, меня водил. С первого самого дня, как за стол в Доме Культуры сели.
Отодвигаюсь от него, потому что душе пространство нужно, а она только через тело сигнал передать может. Сигнал спасения. Ширится пустота, и ей нужно вылезти за пределы телесные.
Мне нужно отдалиться.
Ну конечно же, Дедом Морозом оказался Кулак. Потому что их поцелуи вызывали у меня одинаковый отклик! Я практически узнала его в прикосновении, потому что поцелуй на парковке мне показался отложенным во времени!
Не сбежать мне от него. Полная безвыходность.
За ручку двери хватаюсь, а он разозленно в себя обнимает и ручку грабастает первым.
— Еще чего! Чего дуешься? Не помнишь, так не страшно.
— Все я помню! — ору так, что он отшатывается, застывая. — Как не помнить могу! Только вот узнать тебя у меня шансов не было!
— Ну, я тебя узнал.
Тянется ко мне, а я ногой в дверь впечатываюсь. Его руку там не задеваю, но это предупреждение.
— Алиса, — он опять застывает, — что на тебя нашло?
— Мне побыть надо одной. Тебе стоило сказать мне. С самого начала стоило. Или хоть когда в трусы мне полез.
— Да я думал, ты забыла вообще! — злится он.
Какое-то время в раздумьях возле машины стою, а он коршуном вокруг маячит. От нетерпения расхаживает. Здесь горожан мало, тачка в тени дерева припаркована. Но половина окон в доме напротив в курсе, чем мы тут с ним в машине занимались.
— Это вообще значения никакого не имеет, — бормочет он. — Я-то все помнил, конечно, ну а ты меня не разглядела.
Для него вообще ничего значения не имеет то, что имеет значение для меня.
— Мне нужно перестроиться как-то, — опустив руки, куда-то в асфальт говорю. Под ногами все рассматриваю. — Мне план какой-то новый нужен.
— У нас уже есть план, — сечет Кулак. — Мы строим детдом, женимся, психа уроем.