— Счет на Карелине, — какой же холл темный и длинный и тупой, — на его семейке новой, понятно! Мои поздравления, понятно?!
— // —
Вмазанный двумя дорогами первоклассного героина, забитый дурью и законсервированный чистейшей кислотой, я разбиваюсь на ведущей к Василькам трассе.
Прямо с бутылкой вискаря в руке, которым решил припорошить убийственный приход.
Водительскую дверь вырезают, я еще в сознании. Поднимаю голову — шея и хребет не сломаны. Пойдет. Нифига себе тачка. Знал, что каждую копейку стоит. Только с правой ногой засада и рука не пашет.
Удар по башке меня в скорой настигает. Черным-черно в раз становится и все.
Отрезаны четыре пальца на правой ноге. И это все, по сути.
Ну и сотрясение, а на руке растяжение такое, что гипс ставят. Херня. Врач причитает, что я в рубашке родился. Ага, в рубашке и сразу на свалку.
Валяюсь в больничке обычной, хотя можно и домой вырваться.
Валяюсь в больничке обычной, хотя можно и в получше клинику переместиться.
Валяюсь в больничке обычной, а она так и не приходит.
Везде заголовки, и в телеге чаты завалены подробностями. Не смогла бы пропустить, и в какой больнице бы сразу выяснила. Да хоть бы написала.
Стопорю себя Марату трезвонить.
Алиса ведь на днях пронюхала, что ее все равно пасут, и пригрозила безопаснику разглашением, если не снимем слежку. Марат у нее из рук ест. Мы с ним договорились, что через неделю по-новому сделаем и ее пасти продолжат. Ну а я пока шифером поехал, в том числе и думая о днях, что она осталась без присмотра.
Читаю, как Загродского по педофилии приняли на горячем. Прямая дорога к тюряге. Какой сюрприз! Наслаждайся, мразь. Всегда к твоим услугам. Убью тебя там через годик.
В больничной палате прямо курю, и медсестра просит хотя бы окно открывать.
Десять дней прошло, как вырвало меня — вывернул половину желудка — прямо у машины после того, как Алиса ушла от меня, а желчь еще в горле кислится.
На третий день в больничке приходит осознание. Вот как наркоты приход наваливает. Она не придет, а я без нее жить не буду.
Такой подставы еще не бывало.
Потому что неважно заставлю ли я ее или нет.
Жадные, извивающие черви в гнилой сердцевине моей требуют кое-чего конкретного. С деталями можно потом. А вот без конкретного — никак.
Чтобы сама меня хотела.
Чтобы оказалось и впрямь способна любить меня, как говорит.
Раньше, думал, с чего бы мне ей верить?
А теперь, думаю, я согласен даже обманываться. Если шанс есть, что правда может любить, то я все сделаю.
Только не знаю что.
Как слова обратно забрать?
Выиграл я!
Тянет вывернуть наружу жратву опять. Выиграл. И все потерял.
Может, это — оно. То, кем я являюсь?
Выигрываю и теряю. Лох.
Гребаная тачка даже разбиться нормально не дала. Может, Алиса прочитала, что у меня тут три царапины и посмеялась.
А че жалеть меня и впрямь? Спорил и требовал что-то выбирать. По больным точкам ей ударил.
Она мое имя на всю кругу кричала и сладко вертелась на члене, а я через пять минут давить на нее начал.
Чего я ожидал, что она малого бросит?
Я выкупаю, зачем она это все делает. Помогает всем вокруг, в пыль себя стирает. Ей никто не помог, когда надо было. Никто, твари! Но я исправить все должен. Есть я у нее теперь, неужто непонятно Алисе?
Как лицо ее обескураженное вспоминаю, так кожу со лба тянусь содрать. Я — толстокожий, пиздец. А тут как сопляк, что-то выяснял с ней постоянно.
Она за месяц в мясорубке побывала. Все вокруг моей Алисы как коршуны кружатся. А я выясняю отношения и с оборвышем соревнуюсь. Потому что…
… болит, если не всецело моя она.
Потому что хочу, чтобы без условий всяких непонятных мне отдавалась.
Чтобы четко и конкретно меня выбрала и обещания действиями подкрепила. Сразу же. До максимальной отметки. На меньшее я не согласен — да, в башке не согласен, а в реальности…
… на все соглашусь. Только бы пришла.
Глава 40 КУЛАК
Никто в больничку не приходит, кроме, мать вашу, Фрезя.
Господи, я умер и в ад попал, наверно. Поэтому Алиса не звонит и не приходит, а вместо этого в палату финансист проскальзывает, улыбаясь медсестре.
Фрезя я смутно знаю. Он — дружбан Карелина, и со всеми на свете общается. Я с ним два раза в жизни, ей-Богу, разговаривал. Конечно, пересекались чаще, и Коля дотошный жуть. Всегда делает вид, что вы со школьной скамьи товарищи.
Что-то не блистает дэнди-миллиардер сегодня. Какой-то помятый на морду свою лощенную.