Каролина отставила в сторону свою чашку.
– Бек, дорогой, ты ничего не забыл? Ты ведь должен отужинать с лордом Эйнсли сегодня вечером и выяснить, собирается ли он сделать мне предложение руки и сердца.
Бек вздрогнул и умолк.
– Господи милосердный, так и есть. Благодарю тебя, Каро. Лео, вы, надеюсь, простите меня? – сказал он. – Я совершенно потерял счет времени. Мои извинения, Лео. Я немного увлекся. Каро, ты проводишь принца, не так ли? – осведомился Бек, поднимаясь на ноги. – Гарретт! – окликнул он дворецкого, уже выходя из комнаты. – Пришлите мне Джонса! Я не хочу опоздать!
Когда он ушел, а вместе с ним и дворецкий, Каролина сказала:
– Наверное, другого такого человека, настолько помешанного на лошадях, еще поискать. – Она вновь неожиданно поднялась с кушетки и подошла к окну.
Лео последовал ее примеру. Он не знал, как подступиться к весьма деликатному вопросу, что беспокоил его.
– Высматриваете кого-нибудь? – поинтересовался он, выглядывая в окно. Ему был виден лишь верх его экипажа.
Каролина развернулась и оперлась спиной об оконную раму.
– Каролина, я…
– Я могу спросить вас кое о чем? – перебила она его.
– Да, разумеется.
– Я слышала, что в ближайшие дни вы возвращаетесь в Алусию. Это правда?
Он давно уже научился не удивляться тому, что окружающие знают о нем все.
– Кто вам сказал?
– Это имеет значение?
– Нет, но я…
– Это правда?
Он смотрел в ее блестящие зеленые глаза и пытался найти нужные слова. Это было нелегко – эмоции бурлили в нем, грозя выплеснуться через край. Ему нужно было выпить, чтобы приглушить их, но, увы, теперь такой возможности он был лишен.
– Да. Это неизбежно.
Что-то вспыхнуло в ее глазах, вспыхнуло и погасло, словно огонек свечи, задутый ветром.
– Вы знали, что рано или поздно мне придется вернуться.
– Да. Но я думала, что это случится не раньше конца лета. – Она закусила губу и уставилась себе под ноги.
Ее реакция привела его в смятение. В отношении Каролины Хок он мог быть уверен только в одном: она не станет скрывать от него свои чувства или мысли. Никогда еще она не выглядела такой печальной. Лео наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Я буду грустить и скучать без вас. Каждый день, – сказал он.
Она подняла на него глаза.
– Вы мне не верите? Мне будет недоставать вас так, как вы и представить себе не можете, Каролина. Я счастлив находиться в вашем обществе.
– Правда? – негромко спросила Каролина. Ее глаза потускнели, но в них зажегся какой-то новый свет. Она смотрела на него сквозь непролитые слезы.
– Клянусь, – искренне ответил он и придвинулся к ней ближе.
– Я могу спросить вас еще кое о чем?
Да, я люблю вас, Каролина. Я люблю вас.
– Можете спрашивать меня о чем угодно. Что вы хотите знать?
– Только не лгите мне, умоляю. Вы вступили в заговор с веслорианцами, чтобы свергнуть своего отца?
Если бы она отвесила ему пощечину, то и тогда он не был бы так ошеломлен.
– Ч-что?!
– Они – шпионы? Прибыли сюда, дабы злоумышлять вместе с вами? Клянусь жизнью, я ничего не понимаю. Я пыталась, но все это не имеет смысла.
– Кто прибыл сюда? Какие еще шпионы? О чем вы толкуете, черт возьми?
– Служанки! – громким шепотом сообщила она и покосилась на открытую дверь.
Он смотрел на нее во все глаза, пытаясь понять хоть что-нибудь.
– Вы спрашиваете меня, не являются ли служанки шпионками? Но это же абсурд!
– Тогда почему, Леопольд? Что вы с ними сделали? Они ведь веслорианки, не так ли? Вы увезли их с собой, и где же они сейчас?
Он побледнел, понимая, что из головы у него вылетели все более или менее удобоваримые объяснения. Проклятье! Он готов был осушить бочонок виски одним духом. Ему надо было хоть чего-нибудь глотнуть, чтобы приглушить чувство дискомфорта. Но он стал другим. Он изменился после встречи с Лизандром в саду.
– Признаю, что виновен во многих грехах, но я – не предатель. Господи Всемогущий, вы думаете, что я вступил в заговор с целью свергнуть собственного отца?
– В таком случае объясните мне, что происходит! – взмолилась она.
Душа Лео разрывалась на части – он на самом деле любил Каролину и хотел защитить ее от зла, которого было слишком много в этом мире. Она была для него светом и счастьем, и он отдал бы все что угодно, лишь бы грязь и злоба не коснулись ее. Но дело было не только в этом. Он не хотел, чтобы она смотрела на него с жалостью. Не хотел, чтобы и она, и все остальные видели в нем, как он подозревал, ни на что не годного принца, способного лишь напиваться до полусмерти. Ему не хотелось признаваться, что сейчас он взялся за опасное дело, немыслимое для такого человека, как он. И взялся за его выполнение настолько неумело, что теперь вынужден обратиться к ней за помощью.