Но Лизандр продолжал разглядывать его своими золотистыми глазами, и у Лео возникло такое чувство, будто он видит его насквозь.
– Вы не можете сообщать мне все эти подобности здесь, – быстро добавил Лео.
Нет, он действительно не был знаком с подобной практикой, зато с легкостью мог представить себе, какой поднимется шум, если кто-либо из приближенных отца узнает об этом. Откровенно говоря, Лео даже не был уверен в том, что отец поверит ему, а не Винтерсу.
Но Лизандр продолжал давить на него и упомянул служанку Анну Марбл. Лео остановил его и предложил встретиться позднее в доме Жана Франка. Ведь сейчас они разговаривали практически в пределах слышимости самого короля, черт возьми.
В тот день Лео ничего так не хотелось, как поскорее забыть о жутких новостях, которые передал ему Лизандр. Но при этом, как ни странно, он чувствовал себя обязанным разузнать больше. Если то, что ему стало известно, действительно имеет место быть, этих людей просто следовало раздавить. Даже если один из них должен был стать его будущим тестем. Особенно если он им станет.
Но Лизандр так и не появился в доме его друга, поскольку в тот же день его схватили в дворцовом саду. Тем не менее Лео надеялся, что придут двое его сообщников.
Но не пришел никто.
Лео не узнал ничего нового вплоть до того момента, когда решил покинуть дворец, чтобы подняться на борт корабля. Поджидая лакея, который должен был погрузить его чемоданы в фургон, он подслушал разговор двух чиновников. Они говорили о том, что Лизандра отправили в Веслорию, чтобы осудить за якобы совершенные там преступления.
– Пусть веслорианцы им и занимаются, – говорил один из мужчин у него за спиной. – Они с ним быстро разберутся.
Лео проглотил образовавшийся в горле комок. Тогда он думал, что это – все, конец истории. Что он вообще может сделать без помощи Лизандра?
Но оказалось, что до конца еще очень далеко.
Когда в середине дня корабль прибыл в Лондон, в доках царила суета, там было настоящее столпотворение. Экипаж его корабля стремился поскорее разделаться со своими обязанностями и сойти на берег. Пока Лео наблюдал за тем, как люди таскают ящики, сундуки и бог знает что еще, в суматохе на него нечаянно налетел какой-то матрос и коснулся его руки. Изумленный Лео обернулся и тут же сообразил, что моряк сует ему в ладонь клочок бумажки.
– Что это? – спросил Лео.
– От Лизандра, – ответил матрос. – Найдете одну – найдете их всех. Отправьте их домой, и пусть уляжется пыль.
– Прошу прощения? – в полной растерянности произнес Лео, но матрос уже растворился в толпе.
Лео развернул клочок бумаги. На нем были написаны пять женских имен. Эти имена – и лица, которые он нарисовал в своем воображении, – и стали той причиной, что не давала ему прекратить попытки, пусть даже такие неуклюжие, побеседовать с Анной Марбл. Она непременно должна что-то знать.
Первым его порывом было переслать имена Басу вместе с запиской, в которой изложить то немногое, что было ему известно. Впрочем, Лео быстро отказался от этой идеи. У Баса продолжался медовый месяц. Более того, Бас всю жизнь тащил на своих плечах бремя большей ответственности. Он работал над тем, чтобы жизнь в Алусии стала лучше, тогда как Лео старательно избегал любой ответственности. Бас заслужил репутацию человека способного и деятельного, а Лео обрел дурную славу бездельника и ловеласа. К тому же… это грязное дело творилось в Англии, прямо у него под носом.
Пожалуй, после того, как он столько времени прожил в неге и роскоши, настала пора сделать что-либо для других.
Правда, с практической стороной жизни он был знаком слабо. Рядом с ним всегда находился кто-нибудь, кто делал все, что требовалось. Лео не представлял, как можно хотя бы попытаться разыскать тех женщин. А что, если он все-таки найдет их? Что тогда? Должен ли он будет усадить их в свой экипаж и отвезти… куда? Сюда? В эту гостиницу?
Он не был героем. Позволь он себе слишком уж задуматься о происходящем, наверняка утонул бы в море сомнений. Тем не менее в какой-то момент его вдруг посетила мысль о том, что Лизандр был прав – он, как никто другой, был способен предпринять хоть что-либо по этому поводу, причем именно потому, что был никому не нужным и бесполезным принцем. Один только его титул давал ему право беспрепятственно входить в любой дом в Лондоне по его выбору. Один только его титул привлекал внимание женщин и давал ему возможность практиковаться в искусстве обольщения. Если и есть на свете мужчина, который может запросто войти в дом, где держат этих женщин, так это как раз он. Если и есть на свете мужчина, способный убедить этих женщин бежать вместе с ним, а потом и заявить о том, что с ними произошло, то никак не неуклюжий здоровяк Лизандр. Это он и только он.