– Добрый день, леди Каролина, – сказал он. – Рад видеть вас в добром здравии. Я слышал, что вы едва не умерли.
– Ха. Чтобы убить меня, потребуется нечто куда большее, нежели приступ лихорадки, сэр.
Донован улыбнулся. Нет, положительно, он буквально ослеплял своей мужественностью и красотой.
– Именно поэтому я и не поверил в вашу скорую погибель. Прошу вас, входите. – С этими словами он отступил в сторону, давая ей возможность войти в вестибюль.
Каролина сняла шляпку и, надев ее на палец, протянула ему:
– Донован, клянусь честью, вы – прямо-таки Адонис во плоти.
– Прошу прощения? – Приняв у нее шляпку, он метнул ее на столик у двери.
– Греческий бог.
Одна из его темных бровей красиво выгнулась.
– Вы ошибаетесь, миледи. Я – всего лишь обычный англичанин.
Она рассмеялась:
– Вы не можете быть обычным англичанином, поскольку невосприимчивы к лести.
– Не совсем. – Донован вновь улыбнулся.
Восхитительный трепет пробежал по ее жилам.
– А где же ваша госпожа? – игриво осведомилась Каролина.
– В своей студии, естественно, где она проводит бóльшую часть дня. – Жестом предложив ей следовать за ним, он повел ее к Холлис, насвистывая какой-то развеселый мотив. Переступив порог студии, он провозгласил: – Прибыла леди Каролина.
– Каро! – донесся изнутри радостный возглас Холлис.
Каролина с блудливой улыбкой на губах скользнула мимо Донована. Он с веселым изумлением улыбнулся в ответ и, когда она вошла в захламленную студию, закрыл за нею дверь.
А Холлис склонилась над макетом своей газеты. Она превратила некогда очень милую комнату в редакционный офис, где буквально по кусочкам складывала свою газету, прежде чем два раза в месяц отправить ее шаблон в типографию Гилберта и Ривингтона на печать.
В центре помещения возвышался обеденный стол, используемый отнюдь не по прямому назначению: на нем Холлис разложила страницы текущего номера. Предыдущие выпуски были сложены прямо на полу и стеллажах, сколоченных Донованом. Полосатая кошка разлеглась на стопках газет, а еще одна неподвижным украшением сидела на одной из полок. Повсюду были разбросаны книги, бечевка, ножницы и козырьки, которые надевала Холлис, когда работала допоздна.
Кроме того, Холлис обзавелась привычкой для изучения макета своей газеты пользоваться моноклем, и сейчас он торчал у нее в одном глазу.
– Это все больше и больше напоминает мне правительственное учреждение, – посетовала Каролина, глядя по сторонам.
Сняв несколько листов большого формата с напечатанным на одной стороне текстом, лежавших на кресле, она свернула их и сунула на полку.
Холлис вынула из глаза монокль и отложила его в сторонку.
– Что привело тебя сюда в столь славный денек, если не считать желания соблазнить моего слугу?
– Ничего не могу с собой поделать, Холлис. Донован просто писаный красавец, и он заслуживает того, чтобы им восхищались, чего ты не делаешь никогда.
– Он купается в восхищении, можешь не сомневаться. На минувшей неделе он сопровождал меня на рынок, и там мы встретили девушку, которая попадалась нам на глаза буквально на каждом шагу. Она живо напомнила мне тебя. Очень настойчивая молодая особа.
Каролина рассмеялась и водрузила ноги на стопку газет, лежавших на оттоманке.
– А у меня новости.
– Прекрасно! – отозвалась Холлис. – У меня как раз осталось немного свободного места в следующем выпуске для сплетен. Рассказывай.
– Ты знаешь о принце Леопольде и борделе?
– Еще бы мне не знать! Ты сама принесла мне известие об этом скандале, помнишь?
Каролина помнила. Теперь-то она понимала, что чертовски поспешила.
– Это случилось ровно через неделю после того, как я заприметила принца, преследующего нашу служанку Анну на рынке Лиденхолл.
– Я до сих пор не могу поверить в то, что ты туда ходила! – с восторгом сообщила подруге Холлис. – Я немедленно написала Элизе и сообщила ей, что ты отправилась в Лиденхолл в обществе мистера Морли и его сестер, – и Холлис звонко расхохоталась.
– Ничего смешного в этом нет, – огрызнулась Каролина. – Я заподозрила принца в том, что он повеса, однако же его визит в бордель действительно имел место быть. Но потом Присцилла рассказала обо всем леди Монтгомери…
– Ой! Об этом я тоже слышала, – сказала Холлис. – Она буквально взбесилась оттого, что он совершил столь ужасную непристойность незадолго до ее бала.
– Естественно, я поведала об этом леди Норфолк, она никогда не простила бы меня, если бы леди Монтгомери отказала принцу, а она не получила бы возможность сделать то же самое.